Исчезающий: За горизонтом событий - стр. 34
Решив не отвечать сразу отрицательно, я покопался в памяти проекции и, не найдя ни одного фрагмента воспоминаний, в котором было бы желание написать хотя бы строчку, ответил:
– Нет, это не для меня.
Он широко улыбнулся, отпустил мою руку и откинулся на диване.
– Иди работай, а я буду говорить… – Таша внимательно посмотрела на мой внешний вид. – И как ты выглядишь?
– Что не так? – спросил я.
– Ну ты как-то… Дело даже не в одежде. На тебя посмотришь и не скажешь, что ты стилист. Какой-нибудь отчаявшийся человек, что ли.
«Попрыгала бы ты по проекциям, – подумал, широко улыбнувшись. – Может быть тело в порядок привелось бы».
– Да нет, все нормально, – сказал я, уходя от дивана. – Сны тяжелые.
Повесив куртку на крючок вешалки, я подошел к комоду, достал оттуда пеньюар, одноразовые перчатки. Натянув перчатки на руки и завязав на себе пеньюар, я взял огромный блокнот, на чьих страницах фиксировалась информация о клиентках: от исходных данных в виде качества и глубины тона волос до цветового направления, в который эти волосы были окрашены. Ухватив взглядом цифры 7.21, написанные в блокноте, я повернулся в сторону клиентки и, решив, что взяв краску лишь с этим цветом, пигмента будет недостаточно и оттенок получится не слишком насыщенный, я захватил еще один тюбик 6.21. Захлопнув блокнот, я взял краску, миску, кисточку и трехпроцентный оксидант. Поставив миску на стол, я смешал краски с оксидом так, как приходило на ум. Доверившись мыслям, которые, как и с выбором красителей, молниеносно всплывали в моей голове.
– Зачем ты взял на тон ниже? – шепотом спросила Таша, оказавшаяся рядом со мной. – Мы же не хотим ей затемнить. Нужно тон-в-тон.
– Это не волосы, – начал объяснять ей, добавляя краску в миску, стоявшую на весах, – а мочалка. Они пустые. По-хорошему, нам нужно сделать препигментацию, чтобы заложить глубину тона, после чего нейтрализовать нежелательный оттенок и, высушив, покрасить в нужный цвет. Но так как у нас коммерческие окрашивания и стрижки, а не качественные, я возьму на тон ниже, смешаю в равных пропорциях и получу похожий оттенок. Есть вопросы?
– Ладно, делай как знаешь, – произнесла она, не поднимая тона.
– С этого и надо было начинать, – ответил, улыбнувшись.
Когда Таша ушла, я улыбнулся еще раз. Тому, что схватывал налету информацию, заложенную в пране моей проекции. Мне не приходилось ждать даже долю секунды, чтобы рассуждать на темы, известные лишь проекции. Говорить о непонятном так, что становилось предельно ясно самому себе. Оставалось понять, это ли имела в виду Юля, говоря о поглощении истинной праны. Значит ли молниеносное выплевывание информации, доступной только моей проекции, что моя прана находится в процессе поглощения? Допустив подобный ход событий, я тихо произнес:
– Славик, подаривший мне статуэтки, крадущие энергию, цыган с монеткой, смерть китайского Бориса, Елены, цыганят и гибель моей с Юлиной проекций в аварии… Вроде все!
– Если все, тогда начинай! – сказала Таша, после чего я понял, что мною сказанные слова были не такими уж тихими.
Кивнув скорее самому себе, нежели Таше, я разделил голову на четыре части и в прикорневой зоне начал наносить краситель. Процесс разделения волос, нанесения красителя, отбрасывания готовых прядей и загребания новых, плавно вводил меня в состояние, которое, вероятно, испытывает медитирующий человек. Расслабление и спокойствие, наряду с внутренней наполняемостью, выносили меня на новый уровень принятия происходящего. И если первые два ощущения мне были понятны, то распознав наполняемость, я сконцентрировался на своих руках и волосах клиентки. И через несколько мгновений увидел, как от каждого волоска тянулись тонкие струйки энергии и пропадали в кончиках моих пальцев. Я нехотя попытался прекратить кражу энергии, но ничего не вышло – энергия продолжала перетекать ко мне. И, решив, что это справедливый энергообмен, я остановил свои попытки.