Исчезающий: За горизонтом событий - стр. 23
– Даже не глядя на себя в зеркало, я знаю, что мое лицо сейчас похоже на чехол из пересушенной кожи, натянутый на кости… – ворча, я отпускал козырек, чтобы посмотреть в зеркало на себя. Увидев свое лицо и не заметив никаких изменений, я перевел взгляд на сбежавшую невесту.
– Ничего не произошло? – спросила она, ухмыльнувшись.
– Странно, ведь я чувствовал…
– И заверещал, как девочка, – перебила она. – Я уже приготовила платок для слез.
– Да я же говорю, что мне показалось…
– Я тебя поняла, – сказала она, вновь перебив меня, – но если что, платок наготове.
Услышав второй ответ, я насторожился. Ее резкость и манера общения мне были знакомы. Я будто видел себя со стороны. И, оказавшись в роли собеседника с самим собой, чувствовал накатывающую обиду, а вместе с ней – желание закурить. Мне стало понятно, что возникшая тяга, как и обида, проявление моей проекции, каким-то чудом прорвавшимся за баррикады, выстроенные сознанием. Но от этого мне не стало легче. Наоборот, обида увеличилась в объеме. Подождав, когда эмоции стихнут, я спросил у нее:
– Ты случайно не прихватила с энергией кое-что еще?
– Точно! – облегченно воскликнула она. – А я думаю, откуда такие резкие ответы! Извини, но по-другому вряд ли получилось бы.
– Да что ты говоришь! Как я мог поверить подселенке…
– Знаешь, странное такое чувство, когда вроде говорит мужчина, а слышишь женщину. Тебе нужно собраться.
В салоне повисла тяжелая тишина, под которую мы заехали в Ростов, миновали центр и въехали на мост Стачки, где стояла патрульная машина с включенными проблесковыми маяками. Они вернули меня во вчерашнюю ночь, волоком протащили по переломными моментам, послужившим трамплином в новую проекцию, отчего на глазах начали наворачиваться слезы. Я отвернулся в сторону. Попытался подумать о хорошем. О том, что моя мама жива. Что отчим хоть и пьяница, но тоже живой и невредимый. О доме, в котором я провел все свое детство. Не сожженном доме. Но мои мысли быстро себя исчерпывали и на смену им приходил страх за бабушку, сменяемый опасениями за Дашу. Что если женщина, пытавшаяся убить меня, сперва наведалась к ней? Что, если ее больше нет в живых…
– Мы так и будем молчать, ранимый? – спросила сбежавшая невеста.
Я хотел было ответить, но вовремя заметил, что по моим щекам потекли слезы. Было очевидно, я проиграл битву своей проекции. И от осознания собственной слабости, мне стало печальнее. Я пытался сдержать слезы, но они продолжали заливать мне глаза. Шмыгнув носом, я вытер щеки, после чего ответил:
– Я не понимаю, почему сейчас плачу как девчонка, но, надеюсь, это останется между нами.
– Конечно останется. Держи, утрись, пока я не промокла, – сказала она, бросив платок на ручку передач. – Знала бы, взяла с собой дождевик.
Я поднял платок и вытер им лицо. Мне хотелось ответить ей чем-нибудь колким, но это не представлялось возможным. Я не верил в себя. Моя уверенность, словно брошенный со скалы камень, летела вниз без каких-либо перспектив. Но каждая следующая минута свободного падения не приближала ее к сочному приземлению, а лишь отдаляла этот момент в силу того, что внутреннего дна не существовало в принципе. Мне надо было взять себя в руки, остановить бесконечный полет. И, вспомнив, что сбежавшая невеста зарядилась моей энергией ровно на сутки, я почувствовал облегчение. Хоть я и не был полностью уверен, что, растратив ее, она утеряет способность к подобному общению, а я восполню образовавшиеся пустоты по принципу регенерации.