Исчезающий: Инициация - стр. 42

– Черт, кто-то пожаловался на меня… – прошептал перед тем, как взять трубку, после чего, ответив, сказал: – Привет, Гена! Как дела, Гена?

– Привет, Андрей, – сказал он монотонно.

– Отлично, Гена.

– У нас дедлайн, Андрей… – выдохнул он. – Ты близок к финалу?

– Я очень близок! – воодушевленно произнес в ответ, не припоминая ни о каких ограничениях в сроках.

– Насколько же ты близок, Андрей? – спросил он, недоверчивым тоном.

– Настолько, что я еще смогу уместить в книгу триста пятьдесят символов.

– Ты думаешь над последними двумя предложениями? – его голос стал немного веселее.

– Тысяч. Я имею в виду тысяч, Ген, – прокашлявшись, я конкретизировал.

– Ты в своем уме?! – закричал он, после чего, сбавив громкость, шепотом произнес: – Андрей, ты в своем уме? Нам через две недели нужно переходить на этап редакции, а ты написал только треть. Ты понимаешь, что нас ждут штрафы?

Я все понимал. Но ждали штрафы исключительно его. Ведь из нас троих – автора, литературного агента, то есть его, и издательства, – он берет самый жирный процент, при условии своевременной сдачи книги в издательство. Если сроки затянуты, то издательство штрафует меня. И я вместо 40% получу 20% от каждого проданного экземпляра. Но так как фиксированная сумма не касается моего литературного агента, по совместительству менеджера, то ему прыгать с 25% на 10% не очень то и хочется.

– У меня был творческий застой. Я возобновился.

– Надеюсь, ты не сильно задержишь материал, – сказал он.

– Я тоже, – согласился с ним, вспомнив, насколько сильно я увяз в застое.

– Андрей! – явно ожидая другого ответа, вспыхнул он.

– Шутка! – я весело воскликнул. – Все сделаю. Можешь не переживать.

– Если что – звони.

Я положил трубку.

Менеджеры, риэлторы и прочие люди, являющиеся посредниками, очень специфичны в восприятии мира. Они умело пытаются обмануть обе стороны и при этом хотят, чтобы по отношению к ним все было кристально честно.

Выпив таблетку, я лег на кровать и взялся за историю.

Когда желтый закат, пробившийся в окно, дал понять, что уже вечер, я отложил в сторону телефон, закурил сигарету и встал с кровати. Четыре тысячи слов были готовы. И пока я гладил одежду к выходу, прокручивая в голове нормы своих коллег по цеху, мне становилось теплее. Одни были в восторге от дня, когда им удалось написать 1000 слов, другие – 600. Кто-то утверждал, что муза – основополагающая деталь в творчестве, а кто-то говорил, что достаточно превратить творчество в ежедневную работу. Но я всегда твердил, что музы не существует в принципе. Есть раздражитель, который автор умело встраивает в сюжет. Проще говоря – выливает внутреннюю рефлексию не на человека, а в произведение. Так оно получается искренним, а значит неминуемо вызывает резонанс двух читательских сторон: тех, кто увидел себя в главном персонаже и тех, кто увидел в себе антагониста. Увидевшие себя антагонистом, как правило, высказывают протест и несогласие, приводя противоположные доводы мне в инстаграме. Другие положительно оценивают произведение. Но у меня был один и тот же ответ для всех сторон: если вас что-то злит в моей книге, то могу поздравить, вы нашли истинного себя. Не того, кого вы из себя корчите, а самого настоящего. Если же вернуться к музе, то искреннее произведение не требует предварительного составления сюжета. Мысль сама приведет к лучшему из возможных финалов. Мы, писатели, являемся заложниками собственного течения мысли, где нет места анализу. Он только испортит общую картину. Тогда и финал будет читаться, словно его притянули за уши, и шероховатости сюжета не дадут проникнуться историей.