Исчезающий: Инициация - стр. 32
– Я прокляну тебя! – прошипела она. – Прокляну…
Втянув ноздрями воздух, я приблизил свое лицо. И когда наши глаза были близки настолько, насколько это возможно, прошептал ей:
– Посмотри в них. Я давно проклят, старуха.
– Да будет так. – Сказала она, обнажив гнилые зубы.
Выдохнув, я огляделся вокруг. Редкие прихожане, до того обращавшиеся к иконам, смотрели на меня с ошарашенным видом. Собор окутала трескучая тишина. Понимая, что все это произошло на самом деле, я отпустил женщину и нагнулся за тростью.
– Прошу прощения, это совсем на меня не похоже, – говорил я, поднимая деревянную палку. – На меня что-то нашло.
Она ничего не говорила в ответ ни после моих оправданий, ни когда вырвала трость из моих рук. Взяв ее, она без оглядки направилась к выходу. К тому моменту люди, потерявшие интерес к происходящему, отвернулись к иконам. Молясь, они целовали изображения, поджигали свечи и ставили их в один из множества подсвечников. Решив, что инцидент исчерпан и теперь всем на меня плевать, я отпустил ситуацию, после чего пошел к изображению Божией Матери.
– Я не знаю, как нужно просить, – шептал я, склонив голову перед иконой. – Помоги мне излечиться. Выбраться из этой ситуации живым и невредимым, – договорив, я потянулся губами к иконе и через мгновенье ударился лбом о стекло. Раздавшийся по собору звук не притянул ко мне новых взглядов прихожан. И поняв, что пора отсюда уходить, пока меня не выкинули с позором, я поджег свечку и поставил ее в подсвечник.
Направляясь к выходу, я краем глаза увидел, что одного человека заинтересовала моя персона. Сидя на коленях в темном углу, мужчина с засаленными волосами, в изрядно поношенной, когда-то белой, а ныне – желто-белой рубахе, пристально смотрел на меня. Уходя из собора, я старался сдержать себя и не пересечься с ним взглядами.
– Здесь либо попрошайки, либо потерянные люди, – шептал себе под нос. – Не обращай внимания на присутствующих. Ты их видишь в первый и последний раз.
Забрав результат, я сразу же направился на Северный район – туда, где жил мой док. Подъезжая к Ворошиловскому кольцу, слева от которого находилась центральная городская больница и где были расположены ларьки с шаурмой, я старался забыть произошедшее в соборе: от конфликта с женщиной до нелепого столкновения со стеклом. И глядя на очереди из студентов и туристов, желающих поесть, я удивлялся тому, что вторые после определенных событий переквалифицировались из международных во внутрироссийских, и они совсем не унывали. По их довольным лицам можно было предположить, что им было вообще все равно где стаптывать подошвы – во Франции или на набережной Ростова.
Спустившись по Нагибина и приблизившись к торговому центру, который, как считают наивные приезжие студентки, является эталоном в мире Ростовского шопинга, я прикинул, что если бы сейчас было пасмурно и серо, то этот торговый центр мог бы стать идеальным прототипом к какой-нибудь фантастической истории. Темной башней, например, в которой люди с радостью тратят свое жизненное время, конвертированное в твердую валюту. Хотят прикупить вещь подороже, ради одного завистливого взгляда подружки, либо коллеги. А праздное настроение, которое создавала музыка, доносящаяся из колонок торгового центра, и широкое разнообразие ресторанов, где с радостью могут налить за деньги, зарабатывая которые, мы тратим часы своей жизни, является идеальной ловушкой. И, заодно, прекрасным олицетворением пира во время чумы. Но будь то фантастическая история или реальная жизнь, ясно одно: пока маркетинг владеет этим миром, энергичный танец алчности и тщеславия никогда не закончится.