Исцели меня любовью - стр. 39
— Я провожу тебя, — видимо, пытается предупредить мои возражения.
— Мог бы не трудиться. — ворчу, окидывая его взглядом. — Дорогу к выходу способна найти и без твоей помощи. И ты хоть застегнись, а то народ понадумывает всякого.
Угу. Например, что мы спаривались как кролики в этой самой кабине. Стыдоба. Ну вот правда. Чем он думал, спрашивается? Заскочил в лифт в таком же виде, в каком я его оставила в номере. Взъерошенный, с расстегнутой рубашкой.
Резко нажимаю кнопку остановки. Еще не хватало, чтобы сейчас сюда кто-то зашел. Сашка чертыхается и быстро приводит себя в порядок, при этом не отрывая от меня взгляда. Я же упорно его игнорирую и запускаю лифт.
— Ян, нам правда нужно поговорить. Ты должна меня выслушать.
— Должна? — не успев остыть, тут же вскипаю снова. — Не припомню, чтобы я у тебя в долг брала.
— Ладно, я прошу, чтобы ты меня выслушала. Так лучше?
— Ничуть. — морщусь и вскидываю голову выше. — Я не хочу ворошить прошлое. Не для того я все эти годы упорно пыталась забыть всю эту грязь и выстроить свою жизнь заново, чтобы ты с пинка разрушил ее снова.
— Я не хочу ничего рушить. — тяжелый вздох. — Просто хочу объяснить. Много времени не отниму.
— Зачем это тебе? Надеешься на прощение? Так зря надеешься, можешь даже не пытаться. В церковь сходи, исповедуйся. Может, полегчает.
— Не поверишь, там я уже был.
— Не помогло?
— Нет.
— Тогда мне тем более помочь тебе нечем. Святостью и всепрощением я не отличаюсь.
— Я и не прошу простить, Ян. — Саша пытается дотронуться до моей руки, но я отшатываюсь. — Просто выслушать.
Вот честно, я уже собиралась его послать далеко и надолго, но в это время лифт остановился и в кабину зашла пара пожилых супругов. Конечно, я не преминула этим воспользоваться и встала так, чтобы они отделяли меня от Ковалевского. Тому мой маневр не понравился, но меня его недовольство не колышет.
Так мы и ехали до первого этажа, все время кто-то входил, кто-то выходил. Кабина была забита людьми, и я была этому рада. Хоть не ругаться с Сашкой опять и не тратить нервы.
Выхожу из кабины я одной из первых и спешно иду к выходу. Сашу же перехватывает кто-то из сотрудников, и я готова расцеловать этого человека. Как раз успею уехать без лишних разговоров.
Но и тут мне не везет. Сашка перехватывает меня уже на стоянке.
— Да отвяжешься ты от меня или нет? — рявкаю на него, не обращая внимания на прохожих.
— Выслушаешь — и отвяжусь. Клянусь. — и вдруг делает то, что я ожидала меньше всего. Повторяет наш старый дружеский жест. Прикладывает два пальца к сердцу, потом к правому виску. — Больше никогда не побеспокою.
А меня это злит еще больше. О былой дружбе значит, напоминает. Все-таки он сволочь. Бессовестная и неисправимая сволочь. Делаю шаг вперед и толкаю его в грудь.
— Я не хочу ничего слушать! А знаешь, почему? Потому что это не изменит ничего. Ты склеишь мое разбитое сердце? Вернешь мне семью и здоровую психику? Отмотаешь время вспять, заставишь забыть весь тот ад, через который я прошла?
— Я бы хотел, — Саша смотрит с обреченностью и черной тоской в глазах. — Но это не в моих силах.
— Тогда и не лезь ко мне со своими разговорами. Хватит! Оставь меня в покое! Навсегда!!!
В каком-то нервном исступлении я продолжаю толкать его в грудь. Раз, другой. Выплескивая свою давнюю боль и обиду.