Исцелённая любовью, или Сказание о королеве Лайле и рыцаре - стр. 29
— Общей постели не буд-дет! Ник-когда!
— Так сильно боишься? — говорит он задумчиво и улыбается: — Ничего, сейчас мы это исправим.
Комок, как назло, застревает в горле, от волнения я давлюсь воздухом, а он не ждёт, пока я успокоюсь. Идёт ко мне, и приближение всей этой горы мышц и скрытой в них силы бесконечно пугает.
Всё происходит слишком быстро.
Его большие ладони зарываются в мои волосы, заставляя запрокинуть голову. Ко мне приближается его лицо. И за доли мгновения я успеваю оценить всю полноту его совершенства и несомненное свидетельство того, что он всё же человек, а не сошедший на землю бог: светлый тонкий шрам начинается от угла глаза, пересекает бровь и лоб и исчезает в волосах, добавляя выражению его лица суровости. Синие глаза ловят мой взгляд, затягивая в свою глубину — в бездну, из которой нет спасения потому, что не хочется спасаться.
Мужчина слишком близко, нарушает все границы дозволенного и недозволенного. Силы моих рук не хватит, чтобы противостоять ему. Но я не беззащитна.
Определённо, мне нравится смотреть в лицо, с которого исчезло выражение превосходства и самодовольства. Раскрытый в удивлении рот особенно радует своим видом. Да и весь Хорн, согнутый в не самой удобной позе и дышащий через раз — истинная услада для моих глаз.
С наслаждением я проживаю каждое мгновение чудесного преображения наглеца в человека разумного. Четыре точки обжигающего тепла на подбородке и одна в уголке губ остаются только в памяти тела, как и давление большой ладони на затылок. Всё это в прошлом, ведь сейчас Хорн медленно разводит руки в стороны, без слов обещая вести себя прилично.
Увы, лучшие мгновения жизни имеют свойство заканчиваться слишком скоро. Это Кэсси, мой спаситель, беспредельно долго может стоять вот так, наклонившись вперёд, и в своих ладонях из стали и обожжённой глины сжимать голову варвара, будто готовую лопнуть тыкву. Но мне нужно дышать, что с весом голема, почти лежащего на моей спине, проблематично. И как бы я ни злилась на Хорна, но не хочу ломать ни его жизнь, ни здоровье, ни даже честь.
— Сейчас я отпущу вас, — говорю ему негромко. — Но прежде вы дадите слово, что, обретя свободу, отступите на три шага назад и сядете в кресло, а затем потрудитесь внимательно выслушать всё, что я захочу вам сказать.
Хорн не двигается, не дышит и не моргает. Его лицо кажется застывшей восковой маской, и только пот, выступивший над верхней губой и на лбу, добавляет чертам живости. Даже глаза кажутся кусочками расплавленного синего стекла.
Я теряю терпение.
— Или мне позвать стражу? Нападение на беззащитную женщину-калеку — позор для вас будет болезненней заслуженных плетей.
Из горла Хорна вырывается едва слышный невнятный хрип.
— Ну! — требую я из последних сил. Невыносимо сидеть вот так, зажатой между Кэсси и варваром, в такой близости к нему.
Сдавшись, Хорн медленно опускает ресницы. Это «да». Я буду так считать. Если он обманет, если попытается вновь напасть, то иметь с ним дело и правда не имеет смысла. Муж всё ещё мне нужен, и кандидатура Хорна идеальна, хотя и не настолько, как мне казалось прежде. То, что сейчас происходит, спорит с восхвалениями его благородства и чести, недавно звучащими в тронном зале.
— Кэсси, отпусти его.
Голем подчиняется мгновенно.