Ириска - стр. 11
Только нужна подходящая обувь.
Там выхлопная труба… Ноги печет.
– Элли, кажется, задирает нос, – сказала Софи.
– А может быть, у тебя уже кто-то есть?
Кто? Случайно, не папа Джеки?
– Заткнись, – сказала ей Джеки.
Толкнула Софи,
и они засмеялись.
Папа Джеки встречался
с двадцатилетней.
Мы так шутили – будто она еще школьница,
а он педофил.
Джеки не обижалась.
– Я хотела пойти, – говорю им.
– Отец не пустил.
– Так приходи в субботу, – сказала Джеки.
– Сходим в кино.
Пройдем без билета.
Вряд ли там что-то хорошее, нечего зря тратить деньги.
Джеки продержалась дольше, чем Софи.
С Джеки
всегда
было проще.
– Не могу.
Я не знала, как объяснить,
почему не могу проводить с ними время?
Боялась, что папа скажет:
«Бездельница».
Или еще что похуже.
Скажет или сделает.
Она ждала меня?
Марла сидит за столом на кухне,
разгадывает кроссворд,
пишет, зачеркивает.
Стучу по косяку, чтобы она не испугалась.
– Я вернулась, – говорю
как можно небрежнее,
в надежде – она помнит Ириску,
а не уборщицу-самозванку.
Мне нужно остаться на ночь.
– О. – Она совершенно спокойна. Бормочет:
– Шесть по горизонтали.
Место жительства: три буквы.
Я тереблю рукав, натягиваю на ладошку.
Шепотом подсказываю ей:
– Дом…
Марла считает клеточки.
– А, ты дома.
Дом. Точно. Подходит!
Кроссворды
Папа всегда говорил загадками.
Намеки, подсказки,
пересечение слов
в
е
г о р и з о н т а л ь н о,
т
и
к
а
л
ь
н
о,
зачем все так усложнять?
Я умею разгадывать кроссворды.
Но никогда не могла понять своего отца.
Устал
Папа всегда разговаривал громко,
у него такой голос.
Ну, покричал, вот и все,
а потом тишина.
Но меня просто трясет от этого крика.
– Эллисон! Эллисон?
Сколько раз повторять —
не бросай обувь где попало!
Да, мои школьные туфли рядом с диваном.
Я сбросила их и уселась читать.
Кроссовки в ванной:
забыла убрать, после душа.
(Келли-Энн еще не жила у нас;
она-то потом меня научила держаться от папы подальше).
Мне тогда было лет семь;
иногда просыпалась в мокрой постели.
– Эллисон! Обувь должна быть на месте!
Эллисон? Где ты?
Уж точно не уборкой занимаешься.
Он тяжело поднимался
по лестнице.
– Неужели это так трудно?
Разве я многого требую?
– Чистый дом – это не так уж много.
Я же прав?
Так?
Мне казалось, стены дрожали от этого крика.
Вот-вот потолок упадет.
Я вышла из комнаты.
– Папа, прости.
Сейчас уберу.
И разрыдалась,
зашмыгала, из носу потекло.
Даже в горле забулькало.
И он
смягчился.
Наклонил голову и внимательно посмотрел на меня.
– Господи, Эл, я ужасно устал.
Все из-за этого.
Не реви. Мне, наверное, нужно отдохнуть.
Все в порядке?
Если папа бы просто обнял меня тогда —
я бы поняла, что он вовсе не хотел кричать,
что он меня любит.
Не обнял.
Вошел в свою спальню,
сбросил на пол ботинки, одежду,
упал на кровать и заснул.
Вот в чем дело.
Это правда!
Он действительно очень устал.
Во время рекламной паузы
Марла на пару минут задремала.
Вдруг вскидывает голову.
– Где Мэри?
Вцепилась в кресло.
– Я не знаю, где Мэри.
Поднимаю обе руки – не знаю!
– Я кушать хочу.
И тычет в меня пальцем, будто бы я
морю ее голодом.
– Ладно, я что-нибудь приготовлю.
Что вы хотите?
– Хочу, чтобы Мэри пришла. А ты кто такая?
Пусть придет Мэри!
– Я же Ириска.
Марла улыбается, искоса смотрит на меня,
уже забыла, что хочет кушать.
Разрумянилась, даже как-то помолодела;
откуда энергия?
– Ириска! О, нам же надо практиковаться!
– В чем? – спрашиваю ее.
– Смеешься?