Иринка-снежинка - стр. 2
Обеих дочерей сызмальства бабушка обучала русскому языку. И не просто обучала, она с ними практически постоянно говорила на своем родном языке. Однако Гвендолен русский ненавидела. Она принципиально отвечала матери по-английски, и через некоторое время бабушка бросила попытки приучить старшую дочь к языку своих предков. А вот Иринкина мама с раннего детства начала сразу говорить на двух языках.
– Когда нас собиралось трое в комнате: твой дед, твоя мама и я, то смеялись мы постоянно! – делилась бабушка. – Мы говорили на страшной смеси английского и русского, а Эдвард специально подтрунивал над нами, делая вид, что ничегошеньки не понимает. А ведь понимал он почти все после стольких-то лет проживания со мной под одной крышей, другое дело, разговаривать ему было сложно.
К великому сожалению, веселого деда Иринка не застала в живых.
– Поехал он в далекую Индию. На большом корабле, – тут бабушка заметно грустнела и начинала часто вздыхать. – В океане случился страшный шторм, какого не видывали даже старожилы. Все, Ирочка, погибли. Улетели на небеса.
Потом улетела на небеса мама, а после и бабуля, оставив Иринку на попечении старшей дочери. Мама всегда называла Иринку Снежинкой, потому что девочка любила перебегать из комнаты в комнату быстро, едва касаясь ножками пола, а волосенки у нее были светлые – вовсе не рыжие, как у деда, тети и кузена.
– Ты Снежинка моя, – говорила ласково мама. – Иринка-Снежинка. Беленькое мое, искристое чудо.
Всего на одной открытке, привезенной когда-то мамой из России, был изображен снег: летят санки по снегу, вокруг те самые снежинки, а в санках тех красивая леди с тремя смеющимися детишками. Зимой в Англии Иринка ни разу за свою небольшую жизнь снега не видела. Становилось холодно, сколько ни топи замок. За окнами часто стучал дождь, тучи покрывали небо, а Иринка куталась в шерстяные пледы, глядя на Рождественскую открытку и жалела, что вокруг не белым-бело, а темным-темно.
Папу Иринка не знала. Он улетел на небеса первым. Точнее, до него улетел дедушка Эдвард, а вслед уж и папа. Папа тоже был русским, как бабушка. То есть, не как мама – наполовину, а совсем даже полностью. О папе говорили кратко:
– Приехала я, Иринка, с тобой в Англию навестить родных, а папа твой умер. Уже и не вернулась я обратно в Россию, – скупо описывала мама случившееся.
Иринка не настаивала на более подробном рассказе. Но вот теперь, как и с бабушкиными советами про любовь ко всем людям и «поминайкакзвали», интересно, что с папой случилось, а не спросишь.
– Айрин, ты меня слушаешь?! – голос тети ворвался бурей в головку девочки, и она тут же представила деда Эдварда, которого точно такое накрыло в далеком океане.
Иринка кивнула и, бесстрашно посмотрев «буре» в лицо, спросила:
– Зачем вы сожгли Пушкин? Это память о бабушке и маме, – слезы хотели начать литься из глаз, но Иринка не стала моргать, решив не показывать тете Гвендолен своей слабости.
– Так ты была наказана! У нас гости, а потому – ранний ужин. Ты забыла и была наказана. Элджи был так любезен, что нашел мосье Пушкин.
Тут из-за угла гостиной показалась рыжая голова кузена. Элджернон показал Иринке язык и скрылся.
– Быстро за стол! – скомандовала тетя, повернулась к девочке спиной и направилась в комнату.