Иоанн Павел II: Поляк на Святом престоле - стр. 75
Этот епископ умел удивлять. Католик, размышляющий о сексе с опорой на цитаты Ганди, – виданое ли дело? С позиций сегодняшнего дня очевидно, что он заглядывал на десять лет вперед – в эпоху экуменизма и сексуальной революции. Ведь даже после Второго Ватиканского собора работа Войтылы продолжала изумлять своей смелостью. Анри де Любаку, одному из идеологов собора, пришлось настаивать, чтобы во французском издании сохранили пятый раздел книги, где автор как раз описывал «методы этичного регулирования», – видимо, редакторы находили его непристойным291.
Но пока еще это был мир, в котором жена первого секретаря ЦК устраивала нагоняй телевидению за слишком глубокое декольте артистки, а западный политик поднимал волну против обнаженных спин женщин в кафе. В окружении Войтылы тоже случались пуритане. К примеру, участник Сообщества инженер Ежи Цесельский, о котором сам Войтыла говорил, что он «создан для святости», запрещал невесте ходить в шортах по туристическому лагерю, сопровождая «дядю»-ксендза292.
Либерализм самого Войтылы в вопросах секса тоже не шел слишком далеко. «В браке соединяются две личности, мужчина и женщина, становясь таким образом неким „единым телом“…» – писал Войтыла, не допуская, таким образом, иной формы семьи293. И чтобы не возникало на этот счет сомнений, заявил уже напрямую: «Силой вещей половое влечение у человека устремлено на другого человека – это его нормальное устройство. Когда оно обращено на одно сексуальное удовлетворение, его следует признать поверхностным или даже извращенным. Если оно обращено на сексуальное удовлетворение с представителем того же пола, мы говорим о гомосексуальном извращении. Тем более можно говорить об извращении, если желание обращено не на человека, а на животное. Естественное направление сексуального влечения указывает на человека другого пола, а не просто на другой пол»294. Гомосексуализм – извращение. Контрацептивы – зло. Позднее Войтыла не менее категорично выскажется насчет неприкосновенности целибата и запрета рукополагать в священники женщин.
Свои мысли он тогда же изложил и в художественной форме, написав медитативную пьесу «Пред магазином ювелира». Сюжет ее незамысловат. Две супружеские пары – одна только что возникшая и вторая, переживающая кризис, – размышляют о любви, то и дело заглядывая в витрину ювелирного магазина. Хозяин его, продающий обручальные кольца, олицетворяет Христа, соединяющего души любовью и стоящего на страже семьи. Но есть и еще один персонаж – Адам, разъясняющий высокий смысл супружества. В нем угадываются черты автора.
Первую пару разрушает война (муж гибнет на фронте), вторая готова распасться сама по себе, ибо страсть угасла, а любви и не было, но ювелир и Адам успевают спасти ее. Затем появляется третья пара – дети двух первых, которые пытаются осуществить то, что не удалось родителям. Концовка оптимистична: почти расставшиеся супруги вспоминают о любви, хотя слова, которые произносит одумавшийся муж, чем-то напоминают финал «Униженных и оскорбленных»: «Как жаль, что мы так долго не ощущали себя детьми! Как много мы потеряли из‐за этого!»295
Герои пьесы взяты не с потолка. Это – участники все того же Сообщества (в частности, Цесельский), в их уста автор вкладывает фразы, действительно звучавшие во время бесед с «дядей». Наверное, им было забавно прочесть все это на страницах журнала «Знак», опубликовавшего в 1960 году пьесу Войтылы.