Инженер своей судьбы. За Союз - стр. 19
Промчавшись по коридору, я вломился к медсёстрам:
– Там женщине плохо, сознание потеряла!
– Какой женщине? – поставив кружку с чаем на стол, спросила Марина, которая кормила нас завтраком.
Другая медсестра в это время уже брала какие-то лекарства и складывала их в небольшую сумочку.
– Она мне халат принесла, – произнес я, отступая в коридор.
– Любовь Павловна! – воскликнули они одновременно, и, выскочив следом за мной, быстрым шагом, почти бегом направились в нашу палату.
Они быстро привели Любовь Павловну в чувство, правда, не обошлось без нашатырного спирта. Под руки они увели её к себе, подбадривая и успокаивая. Мы всей палатой высыпали в коридор, провожая их взглядом. Вернулись мы, только убедившись, что они благополучно скрылись за дверями своей комнаты.
– Да, сердечко наверно шалит у Любушки, – задумчиво проговорил Алексей Иванович, а Семён молча покачал головой.
В палате повисла тягостная тишина, каждый думал о своём. А потом, все продолжили заниматься своими делами, прерванными в результате произошедшего с женщиной обморока.
– Пойдем обедать, все уже потянулись, – вернувшись с очередного перекура, сообщил Игорь и народ засуетился.
– Я попозже пойду, пусть народ рассосётся. А то я долго стоять не могу, нога болит, – не вставая с кровати, произнёс Семён.
– Я тогда тоже с тобой, – поддержал я его, решив дочитать последнюю статью и заодно отнести газеты на стол в коридоре.
На обратном пути, я рассчитывал взять там что-то новенькое, потому что кроме чтения делать было абсолютно нечего. Время за чтением шло быстрее, а соседи, видя, что я читаю, не приставали с расспросами. Я читал, но не очень вникал в смысл прочитанного, мысли были о бедной женщине. Что она такого увидела в моих глазах, раз потеряла сознание. Было очевидно, что плохо ей стало только из-за встречи со мной. А может, это просто совпадение, а виновато сердце, как сказал наш ветеран.
Но я помнил, что она упомянула какого-то «Витеньку», короче одни вопросы, ладно хватит голову ломать, своих проблем выше крыши. Соседи тем временем вернулись за исключением Игоря, он опять пошёл в курилку, и Семен, кряхтя, поднялся с кровати:
– Пошли Максимка, теперь наша очередь, а то Маринка уйдет, останемся голодными.
Зайдя в столовую, в которой было почти пусто, мы, взяв посуду, направились на раздачу пищи, где по-прежнему заправляла уже знакомая мне медсестра.
– Как там Любовь Павловна? – спросил Семён, подавая девушке тарелку.
– Мы её домой отправили на скорой. Они больного привезли, ну мы их и попросили её до дома подбросить. Там фельдшер знакомый, обещал до квартиры проводить, – ответила она, наливая в тарелку дымящийся суп.
– А что с ней было-то, так неожиданно? – Семён принял из рук девушки тарелку и поковылял к столу у окна, где мы утром сидели.
– Вы берите сразу и второе и садитесь кушать, а я к вам подойду, расскажу, – ответила Марина, взяв мою тарелку и наливая в неё суп.
Взяв, за несколько приёмов всё полагающееся на обед, мы уселись за стол и приступили к трапезе. Медсестра, обслужив ещё двоих больных и видя, что больше никто не подходит, подсела к нам на свободный стул:
– Любовь Павловна, сына зимой похоронила, единственного. В цинковом гробу привезли из Афганистана, весной должен был на дембель прийти. Ну, как она бедная переживала, словами не расскажешь. В лёжку лежала, думали, вообще не поднимется. Ну, потом понемногу отошла, мы, как могли, помогали. Она только на работе и забывается. Дома долго не может находиться в одиночестве, мужа то она давно схоронила, ещё молодой совсем был – рак желудка.