Инвазия. Оскал Тьмы - стр. 2
«Боже!»
Что делать? Как вернуть свое прежнее тело?
Нет ответа.
И тут ее накрывает. Нахлынувшая волна паники жарче окружающего пылающего океана, она готова выжечь дотла мятущуюся душу несчастной…
Вдруг… она чувствует: что-то грядет…
Подземный толчок, значительно сильнее остальных. Тяжелая мглистая наволочь над головой расходится обнажая багровую бездну, услужливо уступая дорогу чему-то чудовищному, неведомому, идущему извне.
Вот оно… Перламутровое переливистое мерцание, будто тысячи крохотных звездочек собрались в облачко, живой искристый рой… Лава под ним шипит, щетинится, щерится разводами и… прогибается, расходится, как библейский Иордан.
Это все ближе… Мощь, чуждая, запредельная…
Она замирает в полуэкстазе, испытывая несовместимые чувства страха и восторженного предвкушения.
Контакт…
Она чувствует, как некая бесплотная длань бережно, но крепко охватывает ее сакральную ментальную суть, и… медленно тянет наружу, выворачивая наизнанку.
Девушка задыхается от боли, но не кричит, седьмым чувством понимая: так надо, это во благо.
Кажется, пытка продолжается бесконечно, но вот очередной утробный стон, и решающий, рвущий душу рывок.
– А-а-а!!!
Бывшее монолитное тело взрывается щебенистой крошкой, а освобожденная квинтэссенция ее трансцендентного «Я» устремляется в холодные просторы большого Космоса.
И в ту же секунду, будто некая пелена, вечно скрывающая истинный вид вещей, падает, сорванная неведомой волей. Она замирает, растерянно взирая на другой мир, незнакомый, пугающий…
Воля, покой…
Легкие, но настойчивые толчки в плечо. Встревоженный голос:
– Эй, девонька…
Кира с трудом собирает в кучку обрывки сознания, выныривая в реальность, и распахивает веки. Еще секунда, и она вспоминает все, что было до того, как… Растерянный взгляд шарит по сторонам:
– Киса… гм… убежала…
– Какая киса? Ты как, болезная? – дородная тетка лет шестидесяти склонилась над ней, серые глаза полны сочувствия и какой-то родной домашней теплоты. – Очухалась?
– Да, вроде… – девушка сглотнула и с наслаждением вдохнула добрую порцию свежего прохладного воздуха, – я в порядке.
– Куда там, в порядке. Вроде молодая, а в обморок хлопнулась. Ну и поколение, хлюпики. Глянь на себя: тощая, бледнючая, малокровная. Студентка, наверное?
– Ага.
– Тебе бы кушать побольше. Хочешь – идем ко мне. Я картошечки с грибочками пожарю, подкрепишься.
– Н-нет, – окончательно придя в себя, она легко поднялась на ноги. – Спасибо вам, не беспокойтесь. Просто голова закружилась.
– Уверена?
– Да, – решительно прерывая затянувшееся общение с сердобольной незнакомкой, Кира рванула вперед, – до свидания.
«Уф-ф, ну и…» – она возвращается мыслями к странному видению, такому яркому, реалистичному, шокирующему, – «Что это было, глюк, бред, кошмар? Нет, во сне боли не чувствуешь, а тут… как скрутило-то, ух-х… И… кошка, с нее все началось, она как-то связана с этим. Может…»
– Да чтоб тебя! – девушка чертыхнулась, снова ступив ботинком в очередную грязную лужу. – Сколько можно, в одну и ту же газовую камеру?! – Впервые после случившегося, она подняла глаза, окончательно возвращаясь в унылую городскую действительность.
Что-то не так.
Необъяснимое ощущение сюрреалистичности происходящего, исподволь растущее изнутри, не проходило, наоборот – становилось все тверже. Казалось, кто-то вдруг сдернул с окружающего тончайший иллюзорный флер. Вроде бы все то же: вид, формы, но при этом чуть иное, откровенное, голое, как вареное яйцо, с которого сняли скорлупу. Мир словно снял маску, явив истинный неприглядный облик.