Интернет как иллюзия. Обратная сторона сети - стр. 55

То, что свобода интернета приобрела антидемократическое измерение, не значит, что диктаторы это спланировали. В большинстве случаев это просто результат проявленной ими некомпетентности. Позволили ли бы диктаторы пользоваться согражданам “Ю-Тьюбом”, если бы они попросили об этом? Вероятно, нет: авторитарные правители далеко не всегда осознают стратегическое значение развлечений и переоценивают риск народных волнений. Они разрешили интернет только по недомыслию или по ошибке. Однако оказалось, что подопечная молодежь интересуется вовсе не блогами, высмеивающими государственную пропаганду, а дурацкими сайтами, посвященными, например, “ржачным котикам” (lolcats). (Смею вас заверить, что скоро какой-либо аналитический центр объявит о том, что наступила эпоха “авторитаризма с кошачьей мордой”.) Те из нас, кому небезразлично будущее демократии на земном шаре, должны перестать мечтать и взглянуть в лицо действительности: интернет предоставляет гражданам авторитарных стран столько дешевых и доступных способов отвлечься, что становится гораздо труднее в принципе заинтересовать людей политикой. Хакслианское измерение авторитарного контроля обозреватели и политики по большей части игнорируют. Находясь под влиянием таких критиков современного капитализма, как Герберт Маркузе и Теодор Адорно, они замечают его главным образом в демократических обществах. Идеализация граждан авторитарных государств неминуемо приведет к ошибочной политике. Если Запад стремится спровоцировать революцию или хотя бы усилить накал политической дискуссии, с такой установкой он вряд ли преуспеет: обеспечить этих людей инструментами для преодоления цензуры – это примерно то же самое, что вручить человеку, далекому от современного искусства, годовой абонемент в музей. В 99 % случаев это не сработает. Я не против музеев или борьбы с цензурой. Я просто призываю подумать о стратегии, свободной от утопизма.

Допустим, “контроль с помощью развлечений” применим не ко всем. Некоторые так обозлены на свои правительства, что не изменят своей точки зрения, сколько их ни развлекай. К тому же западные правительства и фонды всегда находят способы политизировать местное население, даже если это подразумевает возбуждение межэтнической или религиозной вражды, – верный способ разжечь ненависть в век “Ю-Тьюба”. Таким образом, отдельные элементы политического контроля в оруэлловском духе так или иначе должны присутствовать, – например, чтобы заставить повиноваться тех, кто не утратил способность мыслить самостоятельно. Несмотря на успех редукционистских моделей, заставивших многих на Западе поверить в то, что информация способна победить авторитаризм, она продолжает служить инструментом пропаганды, цензуры и слежки, – трех столпов авторитарного контроля по Оруэллу.

С появлением интернета состав этой “троицы авторитаризма” остался прежним, однако он заметно изменил соотношение ее элементов. Децентрализация интернета, возможно, сильно затруднила всеобъемлющую цензуру, однако она сделала пропаганду эффективнее, так как посылаемые правительством сигналы стало возможно распространять через неявно подконтрольные ему блоги. Удешевление шифрования онлайн-коммуникаций, может, и обезопасило “профессиональных” политических активистов, однако распространение сервисов “веб 2.0” (особенно социальных сетей) превратило активистов-любителей в удобные объекты слежки.