Институт фавориток - стр. 2
— Ну и что мне делать? — Я грустно улыбаюсь, поглаживая животное по голове, на которой есть крошечное светлое пятнышко на самом кончике носа. Эти пятнышки на разных частях тела — опознавательные, индивидуальные, то есть ни у кого не повторяются.
Вопрос мой, ясное дело, риторический. Разумности у этих малышей немного. Так что шигузути, коротко курлыкнув, принимается ловко протискиваться между пальцами, огибая каждый и щекоча своим длинным тонким хвостом. Играет.
Что делать, что делать?.. Соглашаться. Угрозы дяди не пустой звук, а я не в той «весовой категории», чтобы вступать с ним в противоборство. Он мой опекун, а я всего лишь наследница императорской династии. К моему несчастью — единственная, и поэтому даже совершеннолетие не позволяет мне свободно распоряжаться своей судьбой.
Пересаживаю обиженно пискнувшего малыша на уступ, снимаю с себя ещё трёх, занявших плечи, и, осторожно ступая по гравию, чтобы не раздавить тех, кто не успел проявить смекалку и сообразительность, иду сдаваться на милость дяди.
Это счастье, что он обошёлся лишь нотацией относительно неприглядной правды и не припомнил мне мою истерику, побег из замка и однозначно не самые спокойные для него шестичасовые поиски строптивой девчонки, которая спряталась в системе гротов. А ведь мог бы и за это наказать. Однако нет никаких гарантий, что он не сделает этого позже, когда домой вернёмся.
— Я сказал, под замок!
Гневный голос дядюшки я слышу раньше, чем оказываюсь на открытом пространстве. И даже чуток притормаживаю, хоть и знаю, что время на исходе. Кого это он решил так радикально изолировать?
— Обеих! На сутки! И к Дейлине без моего разрешения не подпускать! — Ответ получаю однозначный.
Подружек моих. За то, что моё бегство прикрыли, вместо того чтобы на меня донести. Теперь даже попрощаться с ними не получится.
Вот оно, наказание.
Понуро опустив голову и поэтому не слишком присматриваясь к окружающему миру, выхожу наружу. Впрочем, тут особо и не на что смотреть. Прибор и очки позволяют хорошо и чётко видеть только предметы, которые вблизи, а те, что дальше, теряют цвет, тускнеют и смазываются. Так что меня вовсе не прельщает тёмно-серая мутная даль. На остальное же — скалистый рельеф, маленькие водопадики и строго вертикальные стебли растущей в расщелинах дилимонии — я за эти часы насмотрелась.
Так что единственное, на чём останавливается мой взгляд, — это узконосые, но от этого не менее внушительные чёрные сапоги. Которые немедленно отступают, и через секунду на их месте оказываются ещё одни, ярко-зелёные. Первые принадлежат охраннику, вторые...
— Решила? — сурово, но всё же относительно спокойно, словно не сомневаясь в моём решении, спрашивает их обладатель.
Киваю, и за проявленную сознательность даже комплимента удостаиваюсь:
— Вот и умница. Идём.
Мне на плечо ложится тяжёлая мужская ладонь, сдавливая и вынуждая шагать рядом с родственником. Недалеко, правда. Сразу за каменным нагромождением, на ровной площадке, нас ждёт скользушка — длинный транспортник, очень удобный для скоростных перемещений по равнинной местности. А ещё вместительный, потому что помещается в нём с полсотни пассажиров. Впрочем, нас здесь намного меньше, так что сидим мы с дядей довольно далеко от водителя, а все сопровождающие лица вообще в хвосте разместились.