Инстинкт Убийцы. Книга 3. Остров Черной вдовы - стр. 24

Он не знал, какое имя ей дали при рождении, этого он не знал, но сейчас она звала себя так, и это имя было для него самым прекрасным на свете. Он будто чувствовал сладкий вкус, когда произносил его. И он чувствовал ее. Каждый раз, когда он называл ее имя, как будто какая-то невидимая антенна в его голове настраивалась на ее частоту, и тогда он мог чувствовать, ощущать ее. И теперь, по прошествии лет, это уже не казалось безумием. Он часто произносил ее имя, но никогда не мог сказать «моя Фатима», потому что она не была его или еще чьей-то, эта женщина никогда не принадлежала никому и не будет, он знал это, непонятно откуда, но знал. И всё равно любил, без надежды, или веры, или планов на будущее, он просто любил, и такую любовь его верующая мать называла абсолютной.

Ветер, развевающий его всё еще не тронутые сединой и всё такие же длинные волосы, пах мечтами, в мире было абсолютно тихо, кроме шума волн он ничего не слышал, а над ним кружились миллиарды неведомых миров. Может, там тоже происходит что-то подобное, подумал Пророк, может, там живут существа, умеющие любить. Сам он ощущал себя призраком в этом спящем мире, как будто он был совсем один на этой планете, невидимый и почти несуществующий, наблюдающий за жизнью людей, даже не подозревающих, что за ними наблюдают. Зато в этой тишине хорошо слышен голос сердце или души, или чего-то, что заложено в нас тем, в кого так верила моя матушка, подумал Пророк, а днем шум от всей этой пустой человеческой возни заглушает этот тихий робкий и такой прекрасный голос. А его стоит послушать, потому что если он говорит, то только истину.

Я изменился, осознал он, задумчиво глядя на красоту ночи, как же я изменился. И когда это произошло? Он не знал. Как будто кто-то просто щелкнул выключателем у него внутри, превратив его в совершенно другого человека. Более совершенного человека, более счастливого.

– И более безумного, – пробормотал он и рассмеялся, – сижу на пляже в самый разгар ночи и пялюсь на дом, как какой-нибудь школьник. Вот уж чистое безумие.

Самый разгар ночи, это точно, а они сейчас такие короткие, подумал Пророк, и сколько же темноты мне осталось? Спрятав часы под ладонью правой руки, он нажал на кнопку подсветки, часы показывали 3:07. Ну да, время влюбленных и безумных. Спит ли она сейчас, задался вопросом он, и что видит во сне? Он снова перевел взгляд на темный дом на холме, и вдруг тоска ледяной иглой пронзила его сердце. Такое бывало с ним иногда с тех пор, как он увидел ее на мосту в Праге, неожиданно его сердце сжималось и начинало стонать от неизвестной тоски. Как будто он что-то потерял, что-то ценное, что-то, без чего уже не мог жить, на мгновение он вдруг ощущал такую пустоту, такую острую нехватку чего-то, что ему хотелось выть и кататься по земле, как раненый зверь. А еще больше в такие моменты ему хотелось увидеть ее, заговорить с ней, прижать ее к груди, почувствовать, как она дышит, увидеть, как она смотрит ему в глаза. В такие секунды ничто в мире не могло заменить ее, ничто не приносило утешения. Но, к счастью, это длилось недолго, всего несколько минут, и эта острая ледяная стрела, пронзив его ожившее сердце, вылетала и улетала прочь… но никогда надолго, как бумеранг, она всегда возвращалась, снова и снова превращая мир в вакуум на несколько секунд.