Инспектор земных образов. Экспедиции и сновидения - стр. 28
Может быть, Тёрнер
Стоял совершенно выпуклый блистающий день, и осень диктовала багряно-лимонную геометрию уже расчисленного предстоящей зимой пугливо-сумеречного образа залегшего в уютные моменты самоварно-чайного бытия пространства. Был абсолютно округлый день торжествующего собственной призрачно-проникающей протяженностью ландшафта. Шло и опространствля-лось мое маленькое, свернутое, собранное, сосредоточенное бытие-в-осени.
На окраине какого-то другого бытия; в пространстве, не означающем любые, претендующие на регалии и ритуалы центры; в месте, воображаемом вне притягиваемых друг другом, друг-задругом границ. Из бытия в бытие – как путь без права спокойно путешествовать; может быть: пытаться опространствовать само пространство, не боясь тавтологий, тождеств, повторов.
Темный воздух галерей ночи, охраняющих незаслуженный покой умиротворенных своей собственной торопливой, поспешной топографией ландшафтов.
Расширение невидимого слабого ветра, касающегося образов листьев, дорог, горизонтов.
Предсказуемость тающих символов растущей, претворяющейся, удаляющейся неверными сумерками ландшафтной уверенности бытия – млечной, влажной, тревожащей, осторожной.
Рекой назначено продолжение водяной пространственности «стеклянных», капельных, струйных оснований, удостоверений, доказательств, устремленных в расплывающуюся, переливающуюся графику временно размещаемой – прямо посреди бытия – незамеченной небесно-земной сферической вечности. Потоком ласкающих лоно засыпающего дна, бездны оплывающей саму себя жизни, формуется, пишется, течет безумное забытое небо – без берегов бесценного охрой, лазурью, зеленью бытия.
Бесцветие окоемов триумфальных путешествий, вспоминаемых чередой мест, людей, облаков. Окруженный своими образами, я выхожу в дорожную, пыльную, теряющуюся память самовластного пространства, становящегося великой цивилизацией географических образов – протяженных, расширяющихся, имперских.
Течение лет или огромные морские пространства раздвигают возможности тех неясных, еле видимых, но четко осязаемых путей, которые пронизывают мир повседневного присутствия острых разговоров, внезапных и неоправданных уходов, незаслуженных бедлендов сиюминутных, одномоментных круговращений, просто ступоров тяжелого тягостного гранитного рока; остолбеневшей ничтожеством, ничтойностью места судьбы.
Ветшающее, прохудившееся, худощавое тело дождя, просвечивающее, проглядывающее смазанной, со сбитой резкостью фотографией старинного, покрытого патиной провинциального ландшафта, разреженного, прореженного, очищенного несусветной чудовищной массой застоявшегося прошедшими временами, мифами, видéниями пространства. Дождь, уходящий несбыточным, незавершенным событием обращенного вспять бытия.
Дорога, проложенная почти что в отвесной стене обрыва, как бы соскальзывающая постоянно с оси своего путевого напряжения, отдаленного метагеографического ориентира; дорога, стремящаяся отклониться от очевидной горизонтали разработанного купеческими путешествиями пространства. Дорога вне ландшафтного паноптикума гор-откровений, склонов-согласий, поселений-игрушек, рек-разговоров, лесов-ласок, мостов-ветров, людей-мест. Дорога – пространство, лишенное образа бесцельной равнодушной протяженности; пространство, воображаемое в сходе, соскальзывании, отклонении на обочину обретенного своей собственной границей бытия.