Инквизитор - стр. 3
В комнату заходит мужчина средних лет с двумя пластиковыми стаканами в руках.
– Давай просто поговорим. Кофе тебе взял, ― пытаясь сыграть в доброжелательного покровителя, садится напротив.
– Спасибо, ― опухшая после допроса щека делает улыбку Мирона жалкой гримасой.
– Серьезно тебя зацепило,… ― пристально глядя в заплывшие от отека глаза, отвечает собеседник.
– С лестницы упал.
– С шестидесятого этажа ты рухнул. Если сейчас не поможешь нам, вернуться туда не получится. Ты же адекватный, ― скулы собеседника напрягались. ― Тебя предупреждали: объект опасен и оказывает влияние на подсознание.
– Я не знаю где она. Просто исчезла, ― Мирон уверенно повторил свои слова.
– Ты понимаешь, я не могу тебе помочь. Зачем ты влез? Всё же шло по плану.
– Спасибо за кофе, рад был увидеть.
Глоток обжигает горло, но он рад этому. Снова жив. Мирон наслаждается своей болью. Наслаждается теплотой внутри. Она теперь свободна.
– Мирон! ― голос собеседника звенит в ушах грохочущим набатом. Ещё немного и снова нависнут взрывной волной синдромы контузии.
– Вы же сами говорили, она марсианка, ищите там.… ― перед потерей сознания в памяти только кофе, обжигающий лицо, из смятого при падении пластикового стаканчика.
Тайны Красной Планеты. Высшая Власть.
В глубоком сне он вспоминает её улыбку, беседы о флаге: ― «Голубой должен быть наверху, а разделили битвы красных с белыми». Вот у него и был голубой наверху. В стакане плескался в Федерации. Забавная она всё-таки, эта странная сумасшедшая. С копной непослушных волос, пахнущих полем из детства, с глазами, цвета майской травы. С улыбкой, ради которой он придумывал всегда новые истории. С бледной кожей, на которой проступал румянец каждый раз, когда он прикасался к ней. Его звали Мирон. Она его называла ‒ Мир. В этих буквах для него слились вся боль и отчаяние от невозможности быть её миром. От предательства и неизбежности.
Если Ангелы действительно существуют, отдал бы всё за то, чтобы она взяла его за руку и забрала с собой в тот дивный мир, о котором говорили ночами, где тихий шёпот по утрам и больше нет кошмаров пережитой войны во снах.
Сотрудник подошёл ближе к обездвиженному телу. Похлопал его по щекам. Постучал кулаком в металлическую дверь.
– Уносите!
Она. Полгода назад
Весеннее солнце игриво преломлялось в гранях стеклянной вазы. Солнечные зайчики прыгали по стене. Напротив меня женщина средних лет, невысокого роста, пронзительным взглядом всматривается в мои реакции на беседу. Елена – психолог, проводит со мной сеансы, на которых я рассказываю ей всякую ерунду. Она пытается местами анализировать мои истории, но чаще всё заканчивается её недовольством. По её мнению, я убегаю и прячусь от откровенности. От собственных мыслей, от эмоций, от предметного разговора о том, что же меня беспокоит и почему я решила, что терапия мне нужна.
– Что вы сегодня чувствуете? ― строго спрашивает она, стараясь удержать моё внимание.
– Мне сегодня хорошо: светит солнце, ― продолжаю наблюдать за игрой света на стене.
– А почему для вас это так важно? ― пытаясь вытащить меня из моих мыслей, спрашивает она.
– Не знаю. Может же человеку быть просто хорошо от того, что светит солнце в окно.
– А было ли у вас такое, чтобы солнца не было видно? ― голос Елены становится мягче.