Инициация - стр. 38
Она повернулась к нему:
– Они что-то сделали с машиной? – Глаза ее округлились, как у совы.
– Да пустяки. Все в порядке, – он рассмеялся и похлопал ее по руке, она кивнула и закрыла глаза.
Дон снова резко свернул. Когда он переключал передачу, в багажнике что-то снова бу-бумнуло. «Ну ладно», – пробормотал он и притормозил у обочины, в широкой седловине между двумя холмами. С левой стороны высился отвесный склон. Наверху, у снеговой границы, находился радиомаяк, пункт лесной охраны и обсерватория – кооперативная собственность трех университетов и нескольких богатых частных лиц. Они с Мишель однажды поднимались туда, из обсерватории открывался вид на всю долину. Дон поднял ручник, включил аварийку и перегнулся через Мишель, чтобы достать из бардачка фонарик.
– А? Чт’ такое? – вскинулась она, схватив его за рукав.
– Ничего страшного, милая. Мне нужно кое-что проверить. Через минуту вернусь.
– Угу. Поосторожней там, – сказала она сонно.
– Слушаюсь.
Он сделал глубокий вдох, набираясь решимости, затем выбрался наружу. Ни одной машины на дороге. Воздух дохнул холодом и сыростью, а темнота, сгустившаяся вокруг хрупкого пузыря света от фар «файрбёрда» и фонарика в руке Дона, казалась безбрежной. Резкий сильный ветер, задувавший над невидимыми глазу лощинами и ручьями, шелестел кронами деревьев. Было слышно, как вдалеке трещат и рушатся на землю ветви, поддаваясь его напору.
Надвигается буря. Дон открыл багажник. Слабый луч фонарного света выхватил из темноты баллонный ключ, коробку фальшфейеров и рабочий пояс с отвертками и гаечными ключами. Нарушителем спокойствия оказался домкрат, он выскочил из крепления и перекатывался туда-сюда. Дон вздохнул и стал его закреплять, бросая беглые взгляды через плечо, чтобы убедиться, что из-за поворота не вылетает машина, – субботним вечером на шоссе и обычных дорогах не было недостатка в пьяных водителях.
Его гигантская тень растянулась на белом гравии и асфальте. Он чуть не задохнулся от ужаса, заметив чье-то лицо в зарослях кустарника, нависавших над канавой на самой кромке светового круга. Лицо было плоским и уродливым, словно вынырнувшим из кошмара, с жесткой линией черного рта и черными же глазами, глазами акулы, перекошенными самым невообразимым образом. Дон направил луч фонаря прямо на эту жуткую физиономию, и порыв сырого холодного бриза взметнул и разметал палую листву, обнажив скол большой сланцевой глыбы. Ее поверхность покрывали разноцветные кляксы окислов и грязи.
Боже всемогущий, а у старичка-то начинают сдавать нервы. Зря я так переволновался из-за этих хулиганов. Он предпочел объяснить свою минутную панику рациональными соображениями: последствиями переживаний за любимую машину, а также осознанием факта, что его лучшие годы остались далеко позади и что они с Мишель беззащитны даже перед обычными буйными подростками с дурными намерениями.
И все-таки треск ветвей, завывания ветра, абсолютная непроницаемость тьмы пугали его и действовали угнетающе. Никтофобия [33] в начальной стадии, как он продиагностировал себя, проверив симптомы по Интернету. В отличие от своей дорогой жены, он больше не годился для полевых экспедиций, по крайней мере после заката солнца. Даже перспектива провести ночь в палатке в близлежащем парке пугала его. Под конец своей карьеры он уже не покидал безопасных границ офиса и лаборатории, а его редкие поездки заканчивались в течение дня. Дальние научные экспедиции, которые он любил в юности, с годами вызывали у него только тревогу, он терпел их от случая к случаю как неизбежное зло. Жизнь за городом нравилась ему постольку-поскольку; главное, чтобы с наступлением ночи он всегда мог щелкнуть выключателем и рассеять тьму.