Ингрид. Путь Древней крови - стр. 23

Это не было больно. Кожа разошлась на лоскуты, осенними листьями опадая на землю и освобождая место для лоснящейся чёрной шерсти.

Это не было страшно. Гораздо страшнее было напугать своим обликом её и упустить шанс.

Это было не впервые. Он до сих пор помнил ту ночь, запретное заклинание и руки старой ведьмы, удержавшие его душу в мире живых и погрузившую детей в дарующий забвение сон. Если он не смог убедить Феликса пощадить Ингрид, то лучше сам погибнет рядом с ней.

Спихнув задней лапой вещи в овражек за сараем, Даэмон втянул разом ставшими чувствительными к запахам ноздрями прелый воздух, безошибочно учуяв в нём уже почти развеявшийся аромат её духов. Мир сузился до границ этого запаха и начинающей твердеть от холода земли под мощными жилистыми лапами.

Все следы Ингрид были точно не те, что он сейчас искал, – она оставила их не меньше чем за декаду до этого дня. Они прочесали весь лес, нашли несколько тайников, заготовленных ведьмой для побега – а как иначе объяснить припасы еды и обустроенные лёжки? – даже старый грот, который Феликс прекрасно помнил и который теперь она переделала под себя. Сюда Феликс убегал ребёнком посмотреть на светлячков или прокричаться, расстроенный своим даром, не позволяющим прикасаться к людям.

Он винил свой дар инквизитора в том, что вся любовь и нежность матери достались отцовскому бастарду. Феликс уже в четыре года обзавёлся перчатками и мог лишь наблюдать, как леди Лиора тормошит волосы Даэмона, когда тот удачно справился с заданием наставника. Будущему инквизитору доставалось лишь ласковое слово и добрый мамин взгляд. Это сейчас он контролирует дар и только его ладони без перчаток несут боль и смерть, а в детстве выбора не было, разве что кто-то из слуг оступится и Феликс сможет тайком его наказать, а заодно почувствовать, что это значит – прикасаться к кому-то…

Сейчас ему больше всего хотелось прикоснуться к Ингрид. Сжать её хрупкую лебединую шейку руками и слушать, как она задыхается от боли. Да как она посмела так его провести?!

Привычно подавив приступ ярости, Феликс спешился с коня и, похлопав его по взмыленной шее, оглядел принадлежащее его семье поместье.

Дом щурил резные ставни окон на заходящее солнце, каменные блоки стен оплёл дикий виноград – уютное семейное гнёздышко, если не знать, кто жил под его крышей столько лет. И чем она ответила на проявленную доброту? Орден прав в своём суждении. Ведьмы – те же змеи: скользкие, ядовитые хищницы, пронзающие своими клыками пригревших их людей. Вот и кровь Ингрид с каждым годом её взросления приближала этот момент. Только Даэмон не хотел в это верить. Всё сомневался и радовался успехам воспитанницы, своими руками взращивая ядовитую гадюку и питая её ядом.

Дом встретил тишиной. Подёнщицы уже вернулись в селение, а немногие слуги заняты в комнате леди Лиоры или готовятся к новому дню.

– Даэмон! – рявкнул с порога инквизитор.

Но брат не ответил. Феликс недовольно поджал губы, нахмурившись. Где Даэмон? В это время он обычно в библиотеке, а оттуда прекрасно прослушивается холл благодаря проложенным в стенах воздуховодам.

– Даэмон!

И снова тишина, только из малой столовой робко вышла кухарка.

– Он не пришёл к ужину, милорд. – И застыла, сжавшись, словно ожидала удара за свои слова.