Инфицированные - стр. 40

– Вот фотография, которую мы сделали, когда впервые увидели пораженный участок, – тихо проговорил Эймос, а потом нажал на кнопку и вывел следующий снимок. – А вот фотография, которую я сделал только что.

Маргарет внимательно посмотрела на экран. Две картинки казались идентичными, за исключением одного: на второй картинке волокон было уже целых три: маленькое красное, маленькое голубое и первоначальное голубое, которое стало раза в три длиннее, чем раньше.

Хотя Мартин Брубейкер был давно мертв, волокна продолжали расти…

К полудню чертовы болячки чесались сильнее прежнего, и Перри уже стал всерьез задумываться о визите к врачу. Но ведь это всего лишь паршивая сыпь! Только никчемный слабак из-за такой ерунды побежит к докторам… Если у тебя нет самодисциплины, на что ты вообще годен?

Перри никогда ничем не болел. В то время как другие подхватывали грипп или воспаление легких, Перри отделывался легким насморком или несерьезным расстройством желудка. Коллеги могли без особых причин опоздать или придумать какой-нибудь предлог, чтобы не приходить на работу, а Перри за три года не пропустил ни одного рабочего дня и ни разу не опоздал. Подобную стойкость он унаследовал от отца.

Перри было двадцать пять лет, когда господин Рак, наконец, заявил о своих веских претензиях Джейкобу Доуси. Он отправился в последнюю поездку – в больницу, из которой так и не вернулся. А до этого за всю жизнь пропустил всего лишь один рабочий день. В тот день Перри сломал отцу челюсть.

Перри как раз возвратился с тренировки и увидел, как отец избивает его мать. Целую неделю шел снег, покрывая редкую траву и сырую грязную дорогу, ведущую к дому. Отец вытолкнул жену с крыльца в лужу, продолжая стегать ремнем. Подобные сцены были не редкостью, и Перри по сей день понятия не имел, почему он тогда – впервые в жизни – бросился на отца с кулаками.

– Я покажу тебе, кто здесь главный, – приговаривал Джейкоб Доуси при каждом ударе. – Вам, женщинам, только дай волю, вы на шею сядете! Кем ты, черт возьми, себя возомнила?!

Отец всю жизнь провел в Северном Мичигане и имел привычку растягивать слова. Это придавало некоторый колорит его речи.

В то время Перри был студентом-второкурсником, ростом шесть футов два дюйма и весом 200 фунтов. Конечно, габаритами он пока не мог сравниться с отцом, однако все равно бросился на него, сбив с ног и навалившись сверху.

Перри встал на ноги первым и, хрипло выругавшись, нанес папаше боковой слева. О том, что сломана челюсть, стало известно позднее. Джейкоб Доуси отбросил сына, словно мусор, потом схватил лопату и принялся яростно его дубасить.

Перри дрался ожесточенно, так как был уверен, что живым отец его не выпустит. Он нанес противнику еще два удара в челюсть, но Доуси-старший даже не пошатнулся, продолжая размахивать лопатой.

На следующий день боль оказалась невыносимой даже для такого здоровяка, как Джейкоб Доуси. Он пошел в больницу, где ему наложили несколько швов. Когда отец вернулся домой, то позвал сына на кухню. Покрытый синяками и ссадинами, Перри после избиения лопатой едва мог двигаться, но все-таки пришел и уселся за стол. Отец начал что-то писать на клочке бумаги. Перри едва разобрал полуграмотные каракули: «Не могу говорить, сломана челюсть. Ты дрался, как мужчина. Горд за тебя. В этом чертовом мире надо научиться выживать. Когда-нибудь ты поймешь и даже скажешь мне спасибо