Инферия. Последний призыв - стр. 2

Такие раздражают сильнее всего. Хотя и недолго.

– Ну имя, – покачала я головой, разом убрав пафос: напускное раболепие стало утомлять. – Звать-то тебя как?

Высокий худощавый мужчина почесал узловатыми желтыми пальцами заросший трехдневной щетиной подбородок, а затем прикрыл ладонью впалые глаза, что-то прикидывая в уме. Я хмыкнула: имя, поди, себе пытается придумать, чтобы, упаси Багровый, призванный предвечный не воспользовался истинным!

– Я Зар… В смысле, твоего хозяина зовут Зарел.

Я скривилась: и этот туда же. Черканули воском по древесине, пару свеч подкоптили и уже мнят себя хозяевами да повелителями. А дальше что? Предвечными себя нарекут? Убогие смертные!

Я скрипнула клыками, отчего «мой хозяин» вздрогнул и малодушно попятился.

– И чего же хочет хозяин Зарел от моровой инферии?

– Кого? – Склонив голову, Зарел уставился на меня бессмысленным взглядом.

Я прикрыла глаза и, коснувшись переносицы, раздраженно качнула головой.

– Звал зачем, спрашиваю?

– А, ну так это… наложи проклятие, бес.

– Бес? – Из моей груди вырвалось зловещее рычание, отчего Зарел трусливо вжал голову в плечи.

Вот так просто взять и обозвать меня какой-то там низкоранговой бесней? И как только инстинкт самосохранения повернулся? Где я, а где эти… ошметки Хейма, единственная цель и смысл жалкого существования которых – это пожрать. Урвать кусок побольше да пожирнее, не прилагая при этом никаких усилий! Глупые, слабые, недалекие бесы, точно ядовитая серная плесень, проникают повсюду, паразитируя на человеческих пороках и инфернальных слабостях. Ни чести, ни принципов, ни достоинства – в поисках добычи они не брезгуют ничем и никем. Даже обитателями Хейма, если те вдруг по какой-то причине оказались слабее.

Отвратительно!

– Так, – осторожно подал голос «мой хозяин», вернув меня в реальность, – как насчет проклятия, о хранительница Хейма?

Хранительница? А «повелительницу» куда дел? Повелевать-то я очень даже люблю. Да и кто ж из наших не любит-то?!

– Кого проклинать будем?

Сообразив, что я все еще следую его воображаемому сценарию, Зарел выпрямился и, выудив из недр видавшей виды и ритуалы мантии изрядно потрепанную фотографию, едва не зарядил ею мне по носу.

– Аккуратнее, – прошипела я, с отвращением взглянув на мутный, с грязными бурыми подтеками снимок. Думать не хочу, в каких местах он побывал. – И чем же он тебе насолил? – поинтересовалась я, пытаясь как следует рассмотреть изображение мужчины, очень уж похожего на того, кто сейчас стоял передо мной.

Неужели снова кровники? И как только эти смертные умудряются веками жить в одном мире с себе подобными, если не способны ужиться в одном доме даже с близкими и родными?

– А вот это уже не твое дело, бес, – вызывающе бросил Зарел – и я резко выпрямилась.

Так, ну все! Есть границы пентаграммы, которые переступать не позволено никому! Уж точно не этому куску бесьего копыта с претензией на собственное превосходство!

Я вперила немигающий взгляд в зарвавшегося взывающего и скрестила руки на груди, будто ненароком выставив на обозрение почерневшие и удлинившиеся когти.

– Ты неплохо потрудился, проводя ритуал призыва, – кивнула я на печать под ногами и криво ухмыльнулась.

– Разумеется, – недовольно отозвался Зарел, совершенно не подозревая, к чему я веду. И напрасно! – Я отлично подготовился и все предусмотрел.