Индекс Франка - стр. 36

Она пикнула кнопочкой на радиотрубке и воткнула её в базу.

– Чего к нам? Кофе будешь? – выпалила на кураже Марина Леонидовна сразу несколько вопросов. – Нет, представляешь, спрашивает, не замужем ли она!

– Кто? – спросил Платонов, встав с дивана и подойдя к столу в углу ординаторской, где стояли микроволновка и поттер.

– Кравец, – Шубина села в кресло, откинулась в нём и повернулась так, чтобы видеть Виктора. – Она что, на работу её не собеседовала? Всё должна знать! Не сказал, зачем пришёл, Платонов.

От такой взрывной тирады Виктор чуть не насыпал ложку сахара мимо чашки.

– Да я, собственно… – начал было он, но она перебила его.

– Вот сколько у вас пациентов?

Виктор на секунду задумался, а потом ответил:

– Двадцать один.

– Вот. Вот, чёрт бы вас там, в ожогах, побрал! Как вас Балашов называет – «Кафедра сгоревшей кожи»? Двадцать один человек на трёх докторов!..

– Не забывай, мы ещё и в отпуск ходим, – уточнил Платонов, подставив чашку под краник поттера и надавил большую кнопку.

– А мы, похоже, на работе помрём, – скептически сказала Шубина, надув губы. – Не дождавшись отпусков. Семьдесят пять человек на шестерых. Пневмонии, кризы, инфаркты. Кафедра гериатрии, а не больница. А мы ведь, как нам постоянно напоминают – высокотехнологичная клиника с грандиозными планами! Одной рукой нам эти планы выписывают, а другой крылья подрезают! – и она указала пальцем в потолок, хотя Платонов понимал, что ткнуть им стоило бы вниз, на первый этаж, где был административный блок. – Дежурный терапевт знаешь, что по ночам делает, когда он в приёмном не занят?

– Что? – Виктор аккуратно размешал ложечкой сахар. Ему казалось, что если он хотя бы раз звякнет ей о стенки чашки, то гнев Шубиной тут же падёт и на него.

– Сумасшедших по коридорам ловит, – развела руками Марина Леонидовна. – Потому что уровень энцефалопатии в нашем отделении превышает таковой в городской психиатрической больнице! Если за ночь меньше трёх мочевых катетеров выдрали – считай, лёгкое дежурство. Ты загляни сюда среди ночи, удивишься!

«Чуть не заглянул, – едва не ответил Платонов. – Так что удивляться не пришлось пока…»

– Ладно, зачем пожаловал? – Шубина отмахнулась от назойливых мыслей о бардаке в терапии. – Опять посмотреть кого-то надо?

Виктор пожал плечами. Смотреть у них в отделении – по крайней мере, среди его больных – пока было некого.

– А чего тогда?

– Да у нас тут ночью сегодня…

– Наслышана, как же, – Марина Леонидовна встала, открыла оконную раму. – Ты ничего не видел, – сказала она, не оборачиваясь, достала из кармана халата пачку сигарет и закурила. – Весело у вас было. Полиция, идиот какой-то… Кравец, чувствую, баба со стержнем. Чувствую, сработаемся. Если стержень не погнётся.

Виктор согласился с Шубиной – это и впрямь было очень точное определение Полины Аркадьевны. То, как она быстро и безоговорочно приняла решение о госпитализации Беляковой, доверяя дежурному хирургу, напомнило ему лучшие годы армейской медицины.

– …Так ты к Полине, что ли? – взглянула на Виктора Марина Леонидовна, выпустив струю дыма в окно. – Она по палатам где-то. Я её домой отправить хотела, а она ни в какую. Я ж говорю – стержень. Ждать будешь?

Платонов посмотрел на часы и вдруг понял, что хотел бы дождаться Полину.

«Полину, – сказал он сам себе. – То есть у тебя в сознании уже произошло переосмысление. Она перестала быть Полиной Аркадьевной…»