Имя врага - стр. 26

– Порядок страниц будет нарушен, – снова подал он голос, не рассчитывая на ответ. Однако следователь ответил, сжимая в руке листки, поданные парнем в форме, так, словно держал ядовитую змею:

– А какое это имеет значение?

– Разве вам к делу не придется подшить? – усмехнулся он. – В ваших бумагах все должно быть в порядке, в отличие от моих! Иначе начальство по головке не погладит.

– Шутить изволите, Анатолий Львович Нун? – улыбнулся следователь так, как умеют улыбаться только оперативники и следователи, губами, без тени улыбки в глазах. – Так мы еще обязательно с вами пошутим! Времени у нас с вами будет достаточно.

– Это радует, – вздохнул он.

– Не сомневаюсь, – ответил следователь.

«Солдат» закончил собирать бумажки и вернулся к двери, чтобы снова охранять вход в комнату с той тщательностью, которая была обязательной частью его службы.

– Неужели это вы все написали? – спросил следователь, без всякого почтения складывая бумаги на столе.

– Я написал, – кивнул Нун. – Вы бы закрыли окно, а то снова на пол сдует, мальчик замучается.

Он не ожидал, что следователь его послушается, однако тот действительно захлопнул окно, и надсадный звук тоскливой морской сирены значительно уменьшился, и в комнате вновь стало почти тихо и тепло.

– Как вы тут можете писать, когда окно открыто, – вздохнул следователь, – так воет эта сирена в порту… Который год живу в Одессе, а все равно не могу привыкнуть. Кошмар сплошной – эти дождливые и туманные дни…

– Когда я пишу и начинается туман, я специально открываю окно. Мне нравятся эти голоса, – спокойно пояснил Анатолий.

– Какие голоса? – словно бы даже обрадовался следователь, как будто услышал что-то очень понятное.

– Которыми сирена говорит с людьми, – вздохнул он. – Она ведь предупреждает о беде. Люди на это не способны.

– И такое вот вы пишите? – усмехнулся следователь.

– Нет, – Нун покачал головой, – это я сказал слишком хорошо. То, что я пишу, – намного проще.

– Вашу бы энергию да на полезные дела! – вздохнул следователь. – Сколько хорошего вы бы принесли обществу, если бы жили правильно, как все честные люди! А так – не работаете, занимаетесь дурью…

– Я работаю, – ответил Анатолий.

– Вы тунеядец, – даже как будто ласково произнес следователь, – последнее ваше место работы было два года назад. Кажется, сторожем, кажется, на мебельной фабрике? В документах все записано! А раз так, то два года вы занимаетесь тунеядством и паразитируете на теле общества, живете за его счет. И как это вы могли прожить без нас два года?

– И в самом деле, – Нун горько вздохнул, – и как это я мог прожить без вас целых два года?

– Иронизировать будете в моем кабинете, Анатолий Львович, – усмехнулся следователь, – я дам вам эту возможность. Вы ее давно уже заслужили своим преступным поведением.

– Преступным поведением, – повторил он.

– Именно, – следователь нахмурился. – Конечно, в нашей стране вину определяет суд. Но, как по мне, вы, и такие, как вы, – это очень серьезные преступники. И в этот раз вы получите по полной программе – все те неприятности, которые заслужили. Я думаю, лучшим лекарством для вас будет труд. Это то, что ненавидят преступники больше всего. Вот и потрудитесь на благо нашего социалистического общества.

Следователь говорил что-то еще – с воодушевлением, войдя в раж. Но Анатолий больше его не слушал. Он все смотрел на бумажные листки и жалел, что сидит спиной к окну. Если бы он сидел к окну лицом, то там, за верхушками деревьев, можно было бы увидеть серое, ненастное, пасмурное небо, по которому торопливо летят облака, как взъерошенные перелетные птицы, сбившиеся с единого верного курса.