Имя Нормы - стр. 10

Крис трёт усталые глаза под очками и рассказывает. Почему до того, как попасть к тёте, он провёл годы маленьким подопытным в стерильном прозрачном ящике, почти гробике. Над ним корпели и врачи и учёные, потому что таких, как он, единицы. Операции на кишечнике, глазах, суставах, бесконечные вентиляции лёгких, переливания крови… Вопреки всему, с чем медицина сталкивалась до того, его решили выходить из плода, не банально недоношенного, а фатально – плода на сроке ниже минимально допустимого наукой того времени.

Норма меняется в лице, открывает рот, чтобы выпалить что-то гневное, даже приподнявшись на стуле, но Крис останавливает её жестом руки.

– Иначе я не расскажу никогда. Тётя Ида забрала меня. И спасла. П-потом у неё я увидел альбом с фотографиями и понял, что… что мне надо жить. Чтобы… т-та д-девушка с развевающимися волосами тоже жила, и чтобы она не знала тех бед, которые… – запинающейся скороговоркой твердит Крис всё быстрее и громче, не глядя на собеседницу, не желая видеть её реакции, которая могла свести всё на нет. – И я стал учиться, только и делал, что учился без остановки, как ненормальный. Химия, нейробиология, генетика, вычислительная биология, геномика… Это только основные. Сначала долго плутал… в с-смерти, да, потому что без неё не постичь зарождение жизни. Раз сто думал, всё, конец! Валюсь в чёрную дыру, всё бесполезно, я безумен. Но всё равно не останавливался и не отвлекался. Мне не на что было. В университете на меня смотрели так же как и в школе, «ах ты, бедненький хромоножка»… За всё время только один друг, подруга точнее. Но даже она ничего не знала о моих… исследованиях. Наследство тётушки, если бы не оно, мне бы не осилить…

Норма, застыв в неестественно-напряжённой позе, уставилась на Криса в немом ужасе, сжимая в руке стакан с водой побелевшими пальцами. Крис же, быстро отхлебнув из своего, так же торопливо продолжает.

– Что она за м-молодец! Сохранила в шкатулке для ниток пряди твоих волос. Три всего! Как уже понятно, наши ДНК т-тождественны, в чём я и не сомневался. После этого остановиться уже было нельзя. И я… – внезапно он замолкает, посмотрев Норме в лицо, в её расширенные от потрясения глаза, отчего она ещё больше ошеломляет непререкаемой… не красотой даже, а неповторимостью. Никому, никогда не повторить ЕЁ! Его собственное лицо искажается мукой. – О боже, нет! Я не могу, это ведь совершенно… этого нельзя было!..

Роняет голову на руки.

– Что я наделал!?

 Автомобиль несётся к вокзалу. Привычный для Криса маршрут невдалеке от дома. Он выбрал старый железнодорожный мост через пути для своих редких прогулок, когда от стоячего подвального воздуха уже мутило. Здесь же воздуха было в избытке, и не застывшего, а самого буйного, пусть и злобного иногда, но живого, бьющего в лицо помощнее вентилятора, и кажется, проникающего внутрь под корку. Окончательно мозги он не выдувал, но ощутимо проветривал, что от него и требовалось. Их необходимо было проветривать хоть иногда.

Грохот железных колёс по-своему тоже освежал – контрастом с тишиной. Её избыток способен оглушить сильнее всякого шума и свести с ума. Прохожих в таком месте почти нет, ничьих взглядов, попыток заговорить.

«Не хуже ли это, чем убийство? Против её воли. Против… всего вообще, что было когда-либо. Кто-то дал мне право? Ни черта! Зато моей воли хватит на несколько миллионов. Ведь не меньше мечтали бы о её возвращении. Но она! Мечтала ли она? Бред! Как она могла о чём-то мечтать? И правда, схожу с ума? Перед такой задачей ещё никто не стоял. И я, идиот, при всём сумасшедшем желании, я просто до конца не был уверен, что это возвращение возможно. Не представлял, как это – вот она, здесь, ЖИВАЯ?! Она?! И что теперь? Покончить с этим сейчас».