Имя мерзости: степь - стр. 3
– Наконец свершилось! Мои внутренности успели ссохнуться и мясо сгнить на костях, пока я ждал тебя. Я породнился с голодом и ел сам себя,… но это не помогает. Но теперь ты здесь и я благодарю жадных богов!
– Захватывающая история, – отвечает Тор. – Я, конечно, польщен оказанным приемом, но только не в качестве пищи. Но тут недалеко валяется превкусный труп одного храбреца, также возжелавшего меня остановить, и если ты поспешишь, то, может, успеешь вырвать пару лакомых кусочков у пожирателей падали.
Палач яростно шипит гадюкой.
– Ах да, прости, там еще в ассортименте есть дохлый шакал, – продолжает насмехаться Тор. – Так что смотри, выбирай, что больше тебе по вкусу.
– Я не ем трупы!
– Ну, тогда поищи экскременты, – назидательно наставляет Тор, – а то ты тут подохнешь с голоду, и сам превратишься в огромную кучу…
– Да я обглодаю твои паршивые кости и разбросаю по степи! А язык повешу на пояс! – вопит разозленный Палач.
И бросается на Тор. Но встречен вошедший в макушку секирой, останавливается. В раздавшемся хрусте черепной коробки, ее гнилое содержимое выплескивается наружу, частично окропляя Тора. Упершись ногой в грудь Палача, Тор тянет секиру, и та разрывает колпак, равно как и лицо под ним, вздыбливает грудную клетку, и чудовище издыхает. Но еще большее остается жить.
Меж тем вывалившиеся кишки шевелятся, и ползаю в пыли, словно черви, и Тор брезгливо переступает через них.
Сам того, не сознавая, Тор отпрыгнул в сторону еще до того, как, прогудев в воздухе, обрушилось лезвие гильотины.
Он вскакивает на ноги, одновременно лезвие взмывает вверх. Задрав голову, Тор осторожно маневрирует. Лезвие – застывшая черная точка на ослепительном диске солнца, – поворачивается, чутко реагируя на его перемещения, и вдруг неожиданно оказывается, зарывшейся в почву в волоске от ноги Тора. Снова легко освободившись, лезвие, как ни в чем небывало возвращается на положенное место. Тор шумно выдыхает, намереваясь вытереть струящийся по лицу пот, он поднимает руку. И получает в лицо поток собственной крови! Какое-то время он недоуменно взирает на торчащие из запястья артерии, затем, интуитивно, нежели, спохватившись, приказывает Нордрону переместиться на искалеченную руку. Змей послушно обвивается, затягивая кольца вокруг обрубка, и принимается зализывать рану.
Опустившись на землю, Тор сворачивается клубком, подтянув колени к подбородку. Интересно, отстраненно думает Тор, должен ли чувствовать боль, ибо не помнит еще ее точное определение. Нет, нашептывает ему камень во лбу, забудь про боль, тебе она недоступна.
– Но я помню, как искажалось лицо у страждущих, и рвались голосовые связки у съедаемых заживо.
– Ты не совершенен и не можешь знать все чувства сразу,– убеждает камень.– Может позже, позже…
Драгоценность говорит с Тором, пока он не засыпает. А в это время мучительно извивается, слабея, его отсеченная кисть. Вскоре и она застывает, сжавшись в кулак. Будет заменена.
Пробудившись, он встал и направился к эшафоту.
Насыпь костей окружает его. «Сколько несбывшихся надежд воплощено здесь?» – подумал Тор, и сам подивился неожиданной мысли. Похоже, разум начал сдвигаться с растительно-созерцательного существования в сторону образов, ассоциаций. Увлекаемый неким магнетизмом Тор медленно обошел эшафот, а затем, решившись, начал восхождение. Впитав разум жертв, иссушенные солнцем доски вместо ожидаемого скрипа издают гнусные проклятия и хулу на великом множестве языках.