Империя вампиров - стр. 54

Нахмурив брови, вампир постучал пером.

– Я же просил тебя, де Леон, рассказывай все как ребенку. Так по какой причине местные обрушили мост?

Угодник-среброносец стиснул зубы и жестко посмотрел на чудовище. Он рассказывал все не просто как ребенку, а как ребенку, которого мамка настойчиво и с рвением роняла башкой на пол.

– Вампиры не могут перейти текущую воду. Если только по мосту или если их закопать в холодную землю. Самые могущественные из них, возможно, и способны на это, если сделают над собой неимоверное усилие, но для неоперившейся нежити быстротекущая река – все равно что стена пламени.

– Merci. Прошу, продолжай.

– Уверен? Может, есть еще херня, на которую ты и так уже знаешь ответ?

Вампир улыбнулся:

– Терпение, шевалье.

Габриэль сделал глубокий вдох и двинулся дальше:

– Так вот. Я с самого утра не курил, медленно начинала одолевать жажда. За остаток дня далеко я не уеду, но по старой карте определил, где город Гахэх – до него был всего час езды. Я решил, что это место еще держится, а от мысли об очаге и горячем ужине трясучка унялась. И вот, в надежде наверстать упущенное время, я съехал с дороги и двинулся по холмистому ковру снежных шапок, прямо в лес живого грибка и давно погибших деревьев.

Не прошло и десяти минут, как на меня набрел первый порченый.

Женщина. Убитая лет так в тридцать. Двигалась тихо, точно призрак, но Справедливый уловил ее дух и прижал уши к голове. Мгновение спустя я и сам увидел, как она крадется прямо ко мне, словно охотник. Волосы у нее на голове превратились в копну спутанных светлых прядей, кожа вокруг разверстой раны на шее висела влажными лоскутами. Тощая и нагая, женщина напала стремительно, будто волк.

Бежала быстро, куда быстрее иного смертного. Одного порченого я совершенно не боялся, но эти твари – они же как менестрели. Где один, там и другие, и чем их больше, тем они приставучей. Тогда я дал Справедливому шпоры, и мы полетели прочь – сквозь похожие на корабельные обломки деревья.

Заметив справа еще одного порченого, я взялся за меч. Это был маленький мальчик зюдхеймец: он двигался рывками между высокими ростками корнеплодов и поганок. Потом я заметил еще мертвяка впереди. И еще одного. Все – тихие, словно трупы в могиле. Бежали они быстро, да только куда им до Справедливого. Впрочем, мы наткнулись на стаю, самому младшему члену которой было лет десять.

Жан-Франсуа выгнул бровь и постучал пером.

– Как ребенку, де Леон.

Габриэль вздохнул.

– Пойми меня правильно, новорожденные порченые опасны, но по шкале от одного до десяти, где один – это обыкновенный дебошир из оссийской таверны, а десять – страшнейший кошмар, какой только способно исторгнуть лоно преисподней, я бы дал им четыре балла. Даже старейшие из них не чета высококровным, но нельзя недооценивать старого порченого. Чем дольше густеет кровь вашего брата, тем сильней он становится. Эти порченые были опасны, и их собралось много.

Однако Справедливый нес меня вперед через мертвый лес, на полном скаку огибая заросли грибов. Его копыта гремели, точно гром, а сердце не ведало страха, и вскоре мы оставили этих бескровных паскуд далеко позади.

Через какое-то время мы, мокрые от пота, вылетели из чащи прямо под дождь. Внизу перед нами раскинулась холодная серая долина, затянутая густым туманом, чуть далее на северо-восток темнела во мраке лента дороги, а несколькими милями дальше маячил речной брод и безопасность.