Империя предрассудков - стр. 52

Возможно, ее бы и не ждал такой успех, если бы не сам культ обожательниц, боготворивших ее.

Однажды зимой, когда я не на шутку простыла и уже две недели валялась с температурой и кашлем в лазарете, ко мне среди ночи на соседнюю кровать положили девочку.

На вид ей было около двенадцати, и выглядела она ужасно: бледная, худая, задыхающаяся в безостановочных приступах кашля. Врач дал ей микстуру и ушел. Ей ничего не помогало, и девочка продолжала задыхаться от сдавливающих легкие спазмов.

Я не могла слушать, как человек рядом мучается и медленно умирает, но сделать ничего не могла. Поэтому я отвернулась к стене, закрыла уши руками и принялась тихо шептать молитву. Прошло минут тридцать, когда вместо удушающих приступов, я услышала неразборчивое бормотание. Я открыла уши и прислушалась. Девочка действительно хрипела что-то себе под нос. Нечто подозрительное похожее на стихи. Я не выдержала и спросила:

– Что это? Ты мне что-то говоришь?

Девочка еле заметно мотнула головой.

– Это мой любимый стих, – прохрипела она и снова закашлялась.

– Чей он?

Я совершенно не подумала, что ей очень тяжело говорить, поэтому тут же пожалела, что спросила.

Однако на удивление, девочка хоть и не без труда, но продолжила говорить:

– Это Афанасия. Она так дивно пишет.

Той девочки не стало через неделю, но каждый день до последнего дня я слышала, как она нашептывала себе заветные строки, чтобы уснуть.

9. Глава 9

Был конец года, и в Императорском дворце по традиции организовали Рождественский бал. Это было единственное за все двенадцать месяцев мероприятие, на которое приглашали не только взрослых выдающихся учениц Института, но и тех, кто просто хорошо себя зарекомендовал. К слову, у меня не было сомнений, что я буду в числе тех, кто отправится во дворец.

Накануне мероприятия мы собирались в большом зале Института, где госпожа Жуковская должна была оповестить нас о том, кто именно удостоится чести посетить долгожданный праздник.

В зале собралось по меньшей мере полсотни девушек от пятнадцати до восемнадцати лет. Было шумно, что совсем не соответствовало той обстановке, которая обычно царила на занятиях. Ну еще бы! Для многих, в том числе и для меня, это было первой возможностью увидеть тот мир, к которому нас готовили всю сознательную жизнь.

Наконец, когда воспитанницы уже начали беспокоиться и предвкушающий гомон сменился на нервное перешептывание, в зал вошла госпожа Жуковская.

Несмотря на то, что эта женщина происходила из весьма знатного аристократичного рода, манеры ее далеко не всегда были безупречны, особенно в те моменты, когда она была взволнована или чем-то увлечена. На первый взгляд Жуковская вообще могла показаться наивной и простоватой, однако, когда дело доходило до проверки знаний, она тут же демонстрировала свой характер, перевоплощаясь в сурового и строгого преподавателя.

Жуковская довольно небрежно разложила принесенные бумаги на столе и, дождавшись, пока мы совсем замолчим, начала говорить:

– Прежде чем я назову имена тех из вас, кто удостоится чести посетить императорской дворец, я хочу напомнить вам, что стало основанием для нашего выбора.

Она обвела взглядом всех присутствующих, и внезапно остановилась на мне. Без всякого смущения я продолжила смотреть на нее, расценив это как знак ее ко мне уважения, а значит и безоговорочного путешествия на предстоящее мероприятие.