Империя «попаданца». «Победой прославлено имя твое!» - стр. 99

Петр малость обалдел, но впадать в прострацию не стал – резво выяснил, кто из его флигель-адъютантов хотя бы батальоном раньше командовал.

Такой быстро нашелся – подполковник Рейстер. Хоть и тевтон, но, по отзывам, знающий и опытный офицер с недавним боевым опытом. Причем воевал на нашей стороне, а не у пруссаков. Свой был немчик в доску, да и на русском языке говорил весьма прилично.

Барон был немедленно обласкан и поставлен на командование. И зря говорят, что немцы медлительны и педантичны – Петр вскоре убедился, насколько ошибочно досужее мнение. К двум часам дня колонна была готова и посажена на транспортные средства – лошадей и повозки. Но, глядя на свое очередное воинство, Петр крепко задумался.

«С чего это мы должны отступать? Вчера у нас был очень хороший план, не спорю. А вот сегодня, с учетом новых реалий, уже устаревший. Положение сейчас таково – в Гостилицах воронежцы Измайлова, голштинцы Ливена и кроншлотцы Шильда. А это пять полных батальонов одной пехоты. Некомплект от штата изрядный, но четыре тысячи штыков там есть. И две сотни казаков. Плюс девять трехфунтовок. Силища! И у генерала Гудовича более тысячи солдат, из них триста кавалерии и казаков. И здесь со мной две с половиной сотни хороших солдат, часть которых турбинками обеспечена. Полсотни сабель и две пушки – если с отрядом Гудовича и остальными генералами объединиться, то можно с гвардией крепко хлестануться, лоб в лоб. Тем более если они у Ораниенбаума в осаде застрянут накрепко.

У нас пять тысяч штыков, полтысячи сабель, десяток пушек – надо к Петергофу выходить завтра или послезавтра с утра. Тогда вся гвардия зажата будет – с запада гарнизоном Петерштадта, с моря галерами Бутакова, а с юга и востока мы подойдем. Классические Канны выйдут. А Миних Петербург уже легко захватит – ведь не оставит же Катька там гвардейские войска, а обычный гарнизон и армейцы сопротивления серьезного флоту не окажут. Надо решаться на бой, не в Нарву же драпать!»

Петр потребовал себе карту, бумагу и чернила, и вскоре уже составил новую диспозицию. Затем собственноручно написал приказ генералу Ливену – укрепиться в Гостилицах и Дьяконово и дожидаться его личного прибытия, выставив на аванпосты наличную кавалерию и казаков.

Гудовичу было отписано, чтоб не шибко торопился, когда его он догонять станет с ораниенбаумским отрядом. Затем с новой диспозицией был ознакомлен барон – немец полностью одобрил план и с нескрываемым уважением посмотрел на императора.

Денисову было тут же приказано отобрать шестерых казаков с заводными лошадями – Петр лично передал им пакеты и приказал доставить в собственные руки генералов. Дав гонцам по чарке водки на стременную и по рублю за спешность, император, благословив, отправил нарочных.

Затем он приказал собрать матросов и выдал пламенную речь, не хуже чем повылупившиеся сейчас отовсюду демократы, обличающие преступления кровавого режима коммуняк.

Петра кольнуло в сердце: «сейчас» – это когда? Но он отмахнулся от горькой мысли, не время думать да гадать, когда косая в спину дышит!

И красочно он говорил, и с демагогией, благо на митингах не только мало побывал. В конце выступления Петр уже кричал о том, что «Андреевский флаг, детище Петра Великого, перед врагами спущен быть не должен, лучше животы сложить за Отечество, чем позор сдачи грязью на души ляжет!»