Империя «попаданца». «Победой прославлено имя твое!» - стр. 110
Петр вздохнул, снова подозвал к себе Данилова и тщательно растолковал казаку свои планы как на сегодня, так и на завтрашний день.
Подъехавшего флигель-адъютанта Рейстера после продолжительного инструктажа и необходимых пояснений посадили писать необходимые приказы – Петр диктовал и так ожесточенно черкал пером свою подпись на поднесенных листах бумаги, что чернила во все стороны летели.
Несколько адъютантов и полдюжины донцов, не щадя своих коней, по тракту вперед нарочными поскакали, дело царское вершить. Петр задумчиво посмотрел им вслед и осторожно стал спускаться с пригорка, выбирая пригодные для своих ступней места…
Звучный мат и хриплые стоны сотрясли воздух – все остолбенели. Император катался на склоне, орал от боли, держался за окровавленную ногу и изощренно изрыгал кружевную брань. Казаки и голштинцы немедленно бросились на помощь, с нескрываемой тревогой прижали царя к земле.
А дело было хуже некуда – император подвернул ногу, скатился по склону, как-то ухитрился выронить шпагу, острым клинком которой сильно порезал себе бедро и, хорошо ударившись головой о дерево, разодрал, в который уже раз, свой лоб в кровь.
На Данилова и Рейстера смотреть было жутко – увидев лицо императора в крови, они разом стали белей январского снега.
Петра казаки бережно усадили на расстеленную попону и в растерянности остановились. И тут же Данилов во всю мочь легких заорал: «Хмыля сюда быстрее!»
Не прошло и минуты, как к Петру подбежал пожилой казак с холщовым свертком в руках. И еще через пять минут Петр понял, что попал в руки опытного лекаря, а по совместительству, как водится, коновала.
Первым делом казак достал банку с какой-то лечебной коричневой мазью, причем миазмы общественных туалетов были благоуханием в сравнении с этим врачебным эликсиром. Содранный лоб и рана на бедре были щедро измазаны этой гадостью и забинтованы чистыми холстинами.
На этом Хмыль не успокоился и заново обработал все утренние царапины на царственном теле, везде наложив свою мазь, удовлетворенно хмыкнул:
– Почти зажило все, как на со… хм, батюшка, хотел сказать, крепки вы, аки дуб! – И туго перевязал.
Петр чувствовал, как к горлу остро подступила нехорошая тошнота, и про себя решил, что работать ассенизатором, чистя выгребные ямы, не так уж плохо. Вполне приличная профессия…
Потом с императорских ног осторожно стянули запыленные ботфорты и окончательно сдернули штанишки. Бородатый казак тут же отполоскал их в ручье, смывая кровь, и набросил на кусты – сушиться. Петра удивило, что станичник занялся постирушкой по собственной инициативе, не получив от своего командира на то приказа.
А вот с ногой было плоховато – лодыжка опухла и жутко болела. Хмыль хмыкнул в густые усы и неожиданно резко дернул ногу. Петр взвыл, он никак не ожидал такой подляны. И тут же высказал лекарю все, что про него думает, а также про такие вот нехорошие действия.
И долго он выговаривал, собирая всевозможные эпитеты и аргументы, перемежая их скупыми мужскими стонами и скрежетом зубовным, но вовремя сумел остановиться.
Вид казаков, которые с упоением слушали его тирады, при этом морща лбы для лучшего запоминания полюбившихся им перлов, не сразу, но насторожил императора, который внезапно осознал, что подает своим подчиненным самый дурной пример. А еще удивился тому, что нога перестала надрывно болеть.