Империя боли. Тайная история династии Саклер, успех которой обернулся трагедией для миллионов - стр. 11

начало принимать заявления не только от учеников школы, но и от их родителей. Однажды Исаак созвал своих троих сыновей. С проблеском старинной фамильной гордости во взгляде он сообщил им, что не собирается становиться банкротом. Он ответственно распорядился своими оскудевшими ресурсами и сохранил способность оплачивать счета. Но больше у него ничего не осталось. Исаак и Софи отчаянно хотели, чтобы их сыновья продолжили образование: поступили в колледж, взбирались по социальной лестнице, делали все, что полагалось делать в Америке молодому человеку с амбициями. Но у Исаака больше не было денег, чтобы за это платить. Если младшие Саклеры хотят получить образование, сказал он, им придется финансировать его самостоятельно.

Должно быть, Исааку было больно это говорить. Но он настойчиво подчеркивал, что не оставил своих детей ни с чем. Напротив, он наделил их кое-чем более ценным, чем деньги. «То, что я вам дал, – самая драгоценная вещь, какую может дать детям отец», – сказал Исаак Артуру, Мортимеру и Рэймонду. А вещью этой, по его словам, было «доброе имя»[71].

Когда Артур и его братья были детьми, Софи проверяла, не заболели ли они, целуя их в лоб и определяя температуру губами[72]. Софи была личностью более динамичной и энергичной, чем ее муж, и очень четко представляла, чего хочет для своих детей, еще когда они были совсем крохами: она хотела, чтобы они были врачами[73].

«К своим четырем годам я уже знал, что буду врачом, – рассказывал Артур. – Родители внушали мне[74], что я должен стать доктором». И София, и Исаак считали медицину благородной профессией[75]. Артур и его братья родились в то время, которое стали потом называть золотым веком американской медицины: это был период начала XX века, когда эффективность лекарственных средств – и доверие к профессии медика – значительно возросла благодаря новейшим научным открытиям[76], связанным с источниками разнообразных заболеваний и лучшими средствами их лечения. Как следствие, еврейские иммигрантские семьи нередко желали, чтобы их дети выбрали медицинскую стезю. Сложилось общее мнение о моральной непогрешимости врачей, и медицина стала считаться призванием, которое служило общественному благу и сулило своим последователям престиж и финансовую стабильность.

В том году, когда рухнули биржевые рынки, Артур окончил «Эразмус» и поступил на подготовительный курс медицинского факультета[77] Нью-Йоркского университета. Он обожал это высшее учебное заведение. У него не было денег. Учебники, которыми он пользовался, были подержанными или взятыми взаймы и нередко разваливались на отдельные страницы[78]. Но он перевязывал их резинками и усердно занимался[79], корпя над биографиями древних мыслителей в области медицины.

Несмотря на значительную учебную нагрузку, Артур ухитрялся развивать свои внеучебные интересы, работая одновременно в университетской газете, юмористическом журнале и альманахе. По вечерам он находил время посещать занятия в художественном колледже «Купер-Юнион» и пробовать себя в рисунке и скульптуре. В одной своей передовице того времени Артур писал, что эклектический подход к внеучебным занятиям «вооружает студента таким взглядом[80] на жизнь и ее проблемы, который многократно увеличит эффективность и полезность методов и фактов, которые он усвоил из официальной учебной программы». В обеденное время он обслуживал столики в студенческом кафе в кампусе. В свободные часы успевал подрабатывать продавцом разливных газированных напитков