Империй. Люструм. Диктатор - стр. 37
– А как насчет моего триумфа?
– Лично я полностью уверен в том, что ты заслужил высшие почести. Но, как тебе известно, триумф присуждается полководцу лишь в том случае, если он сумел раздвинуть границы государства. Недостаточно просто вернуть ранее утраченные земли. Принимая решения, сенат всегда рассматривает прошлые случаи. К примеру, когда Фульвий отбил Капую после ее захвата Ганнибалом, он не получил триумфа.
Цицерон объяснял так, будто был искренне огорчен.
– На все это можно закрыть глаза. Если Помпей претендует на консульство, не соответствуя ни одному из условий, почему я не могу получить хотя бы триумф? Я знаю, тебе неизвестно, как трудно начальствовать над войском, более того, – ядовито добавил Красс, – ты вообще не был на военной службе, но ты должен согласиться с тем, что во всем остальном я подхожу. Я убил пять тысяч врагов в сражениях, мне сопутствовали добрые предзнаменования, легионы провозгласили меня императором, я умиротворил много провинций. Если ты используешь свое влияние в сенате в мою пользу, и ты, и другие сенаторы узнаете, что я умею быть очень щедрым.
Последовало долгое молчание. Я не представлял, как Цицерону удастся выкрутиться.
– Вот твой триумф, император, – неожиданно произнес Цицерон, указывая в сторону Аппиевой дороги. – Вот памятник, достойный такого человека, как ты. До тех пор пока у римлян будут языки, чтобы разговаривать, они будут вспоминать Красса, человека, который распял шесть тысяч рабов, расставив кресты на протяжении трехсот пятидесяти миль, через каждые сто семьдесят шагов. Такого не делал ни один из наших прославленных полководцев – ни Сципион Африканский, ни Помпей, ни Лукулл. – Цицерон взмахнул рукой, словно с пренебрежением отодвигал их в сторону. – Ни одному из них это и в голову не пришло бы.
Цицерон откинулся и улыбнулся Крассу. Тот послал ответную улыбку. Время шло. Я сидел затаив дыхание. Это был своеобразный поединок: чья улыбка угаснет первой. Через некоторое время Красс поднялся и протянул руку Цицерону.
– Спасибо, что приехал, мой молодой друг, – сказал он.
Через несколько дней сенат собрался, чтобы определить триумфатора. Большинство сенаторов, включая Цицерона, отклонили притязания Красса на титул. Победитель Спартака удостоился всего лишь овации – менее почетной, второстепенной разновидности триумфа. Вместо того чтобы въехать в город на колеснице, запряженной четырьмя конями, он вошел в Рим пешком; вместо положенного триумфатору грома фанфар раздавалось пение флейт; вместо лаврового венка он был увенчан миртовым.
– Если бы он имел хоть какие-нибудь понятия о чести, то отказался бы от всего этого, – заметил Цицерон.
Разгорелся спор о том, какие почести оказать Помпею, и Афраний поступил хитро. Как претор, он взял слово одним из первых и сообщил, что Помпей готов принять от сената любые почести: завтра утром он прибывает с десятитысячным войском и надеется лично поблагодарить сенаторов.
Десять тысяч воинов? Услышав это, даже аристократы решили не унижать покорителя Испании. Сенаторы единодушно поручили консулам устроить Помпею полноценный триумф.
На следующее утро, одевшись тщательнее обычного, Цицерон стал советоваться с Квинтом и Луцием относительно того, как вести себя на переговорах с Помпеем. Все сошлись на том, что действовать следует напористо и даже самоуверенно. В следующем году Цицерону должно было исполниться тридцать шесть – вполне подходящий возраст, чтобы метить на должность эдила, одного из четырех, которых ежегодно избирали в Риме. У эдила было много возможностей заручиться поддержкой народа и влиятельных людей: он должен был поддерживать общественные здания в надлежащем виде, следить за порядком, устраивать празднества, выдавать разрешения на торговлю. Вот чего попросит Цицерон у Помпея – поддержки на выборах эдила.