Императив. Беседы в Лясках - стр. 20
– Может быть, то, что произошло в 1981 году, и активные действия «Солидарности» в том числе связаны с появившимся национальным сознанием после приезда Папы?
– Ну, это не национальное сознание, тут больше религиозное сознание. Мы почувствовали себя после его приезда больше католиками, а не больше поляками. Но это, конечно, было связано – эта поездка очень повлияла. Повлияла даже на то, что мы поняли, что нас много и мы можем самоорганизоваться. Вы знаете, огромной ошибкой Ярузельского, а раньше Терека было то, что они сняли с себя ответственность за массовые передвижения народа в городе и объявили, что костел должен за это отвечать сам. Они боялись, что будет так, как во время коронации Николая II, когда толпа задавила людей и так далее. А церковь использовала молодежь и детей как организаторов движения. И это был успех. Никого не убили, никто не пострадал. Знаете, там было, например, так, что девушка останавливала толпу – 10 тысяч людей останавливались, потому что она говорила: подождите, сейчас проходят те, кто слева, а потом – те, кто справа.
– Но это была ошибка еще Терека, а не Ярузельского…
– Терека. Но Ярузельский уже тогда был очень влиятельным человеком. Важно то, что они возложили ответственность за порядок на нас, и мы поняли, что можем навести порядок в сто раз лучше, чем это делает милиция, что они нам не нужны, что мы сумеем сами себе помочь. Это очень многих людей поразило: оказывается, мы умеем, мы можем сами, и нам они не нужны, эта власть. Это было удивительно, никто об этом тогда не подумал, когда они предупреждали, пугали, что увидите… не приходите – будет слишком много людей, могут задавить детей и т. д. Ничего похожего не произошло.
– Но при этом Советский Союз не смог заставить Польшу не пускать Папу.
– Первый раз заставил. Предыдущего Папу Павла VI не пустили. Ну а поляка – Терек решил, что это уже невозможно. Я знаю, потому что снимал художественную картину об этом Папе, и тоже были решения на уровне Терека: стоит ли разрешить съемки или не разрешить. И они мне откровенно сказали, что они очень недовольны, что эта картина будет снята, но будет еще хуже, если они запретят.
– А в каком году это было?
– В 1980-1981-м.
– То есть это был ваш последний фильм перед военным положением?
– Да.
– И он был показан в Польше, или они сделали вид, что его нет?
– Нет, в Польше официально его как будто не было, но были неофициальные показы в костелах, и люди фильм увидели. И где-то в сентябре, кажется, я его показывал на Венецианском фестивале вне конкурса. И потом, когда я приехал в Польшу и сделал такой показ для власти, власть сказала мне, что они очень недовольны этой картиной, но – как мне сказали – могло быть еще хуже.
– А когда вы снимали Папу, он был больше католик или больше поляк?
– Конечно, больше католик. Он был, безусловно, прежде всего человек веры, в любых условиях. Если бы жил не за границей, тоже делал бы то, что делал.
С Львом Кулиджановым, 1985 г.
Видите ли, католический костел – он в каком-то смысле католикос международный. У нас всегда было это чувство, что мы принадлежим к большой общине. Знаете, что удивляет моих гостей здесь, в деревне? Что здесь костел, там, на углу, – это костел Богоматери из Мексики[23], мексиканская Богоматерь в польской деревне! Но такова суть костела, что он международный по своей природе. Знаете, Русская православная церковь или Греческая – они национальные, а Католическая церковь – международная. И в этом смысле Папа Римский, оставшись поляком, был в то же время – как христианин – международным деятелем. Он чувствовал, что принадлежит всей церкви, а не только нам.