Иллюзия жизни - стр. 16

– Звонил мне Лимакин насчет Царькова. Никогда бы не подумал, что безобидный поэт так печально закончит жизнь.

– Что о нем знаешь? – спросил Голубев.

Участковый помедлил с ответом. Тяжело вздохнув, заговорил сердито:

– Больной человек, контуженный на бессмысленной войне. Страшно сказать, сколько здоровых парней окалечили! И теперь дуракам неймется. Едва вылезли из Афгана – в Чечню влезли. Не могли миром решить проблему народа, который, кроме кинжала, ничего в руках не держал… – Кухнин поморщился. – Ладно, помолчу о политике. Тут, если что не так, не наше дело, как говорится, Родина велела.

– Ого! – воскликнул Слава. – И тебя на стихи повело?

– От деда Пахомова нахватался. Да и Гоша Царьков заколебал. Как ни встретит, первым делом: «Толян, послушай, что вчера сочинил». Месяц назад ненароком обидел мужика. Он только начал новый опус: «Солнце вышло из-за тучи», а я сдуру ляпнул: «Но, увидев дурака, снова скрылось в облака». Гоша умолк, будто под дых его ударили, и перестал со мной здороваться.

– Не понял юмора?

– С юмором у Гоши было все в порядке, но, когда замечал пренебрежение к его стихам, обижался, словно малолетний ребенок.

– Непризнанным гением Федором Разиным не называл себя?

– Да ты что! Всегда представлялся: «Георгий Царьков, талантливый поэт». Однажды ему заметил, мол, не скромничаешь, Гоша вроде удивился: «А чего, Толян, скромничать? О скромности надо кричать, иначе ее никто не заметит».

– Друзей много имел?

– Наведывались к нему иногородние сослуживцы по Афганистану. Водочку пили, разговоры вели да песни на Гошины стихи об Афгане пели.

– Ты с ними не выпивал?

– С какой стати? В чужие компании никогда не лезу. Тем более что в Афгане я не был и говорить мне с ними не о чем. Дед Пахомов у них был почетным гостем. Умеет старик о высоких материях пофилософствовать да об Отечественной войне красочно рассказать… – Кухнин помолчал. – Недавно видел приезжавшего к Гоше крутого толстяка в кожане. Пальцы веером, сопли пузырем. Хотел проверить документы, но он быстро укатил. После Гоша мне сказал, будто это распространитель его книг был. Только, судя по виду, для этого, с позволения сказать, распространителя стихи – как язык суахили.

– О финансовых долгах Царьков не говорил?

– Не было у него долгов. София Михайловна содержала бывшего супруга в достатке. И книги его в издательствах оплачивала.

– Ради чего?

– А чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не плакало.

– Почему их семейная лодка развалилась?

– По-моему, из-за Гошиной инфантильности, хотя сам он свою вину не признавал. Как-то я сказал ему: «Другой на твоем месте за такую жену, как Соня, держался бы двумя руками, а ты, будто капризный несмышленыш, в упор не видишь ее забот». Гоша расхохотался и ответил частушкой:

У меня была жена, она меня любила,

Изменила только раз, а потом решила:

Эх, раз! Да еще раз!

Да еще много-много раз…

– Погуливает София Михайловна?

– Наверно, не без этого. Как говорит дед Пахомов, Сонечка – женщина репродуктивного возраста. Природа требует, чтобы она пополняла демографическую копилку страны, а Гоша напрочь игнорировал супружеские обязанности.

– Сказывалась иная сексуальная ориентация?

– Нормально ориентировался мужик в бабах, но словно не замечал их. Вероятно, последствия контузии дали о себе знать.