Иллюзия осознаваемости - стр. 31

В страхе, я выронила телефон на кровать. Как мне могло прийти сообщение с телефона Сони, ведь она мертва, а ее телефон, вероятно, разбился, упав на асфальт. В палату вернулся Даниэль, в тот момент, когда я села на кровати, свесив ноги вниз и пытаясь встать.

– Кристина, вернись в кровать, ты слаба, – услышала я встревоженный голос брюнета.

– Я не могу тебе доверять, мне нужно уйти, – я встала с кровати, покачнувшись, по моим щекам текли слезы.

– Кристина, что случилось? – Брюнет оказался рядом со мной, подхватив меня на руки и вернув в постель. Все еще рыдая, я протянула мужчине телефон. Даниэль в удивлении прочитал сообщение.

– Кристина, это чья-то злая шутка. Ты можешь мне доверять, я не хочу тебе зла.

– Но зачем тебе помогать мне? – Выкрикнула я в слезах.

Нахмурившись, мужчина посмотрел своими синими глазами в мое лицо.

– Кристина, я люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива.

Моментально успокоившись, я в удивлении посмотрела на прекрасного брюнета, не веря своим ушам. Но вспомнив все то, что делал для меня Даниэль, я растерянно улыбнулась. Коснувшись черных густых волос мужчины, я поцеловала его в щеку. Неожиданно, я почувствовала резкую боль в груди, висящий на моей шее кулон обжег нежную кожу. Я поспешно отстранилась от брюнета, который с улыбкой вышел из комнаты, отправившись за пиццей.

Курс лечения тромболитиками закончился через пять дней, после того, как я попала в больницу. Гематома быстро уменьшалась в размерах, и доктор Фишер назначил мне терапию витаминами – ноотропами.

В тот же день, как Даниэль поставил мне диагноз, я начала принимать нейролептики с антибредовым эффектом и сильное успокоительное. Смерть начал ускользать из моего сознания безвозвратно, и спустя пять дней лечения, мне уже с трудом верилось в его существование. Единственным напоминанием о нем были песочные часы – висевшие у меня на груди.

В то время, как мне должно было становится все лучше, я напротив впадала в состояние апатии и депрессии. Я не могла поверить в то, что Смерть покинул меня навсегда. Мне его не хватало, настолько, что я готова была пойти на что угодно, лишь бы вновь встретиться с прекрасным шатеном, завладевшим моим сердцем навсегда.

После двух недель лечения, Даниэль начал настаивать на моем переводе в психиатрическую больницу имени Станислава Левандовски, склоняя к этому доктора Фишера и моих родных в бесконечных беседах о моем здоровье. Как меня ни любили мои родители, но им пришлось признать, что с каждым днем мое состояние ухудшается, и мне необходим тщательный присмотр и уход.

Настал тот день, когда Даниэль посадил меня в машину, и загрузив в багажник две сумки самых необходимых вещей, которые собрала для меня мать, повез меня в загадочный мир закрытой психиатрической лечебницы, расположенной в пригороде Кракова.

Признаюсь, мне было интересно оказаться в старинном здании лечебницы, которое прежде было монастырем. Когда мы только подъехали к больнице, я с любопытством рассматривала высокую ограду забора, огромную ухоженную территорию больницы, которую окружал парк с фонтаном и сосновым бором. Здесь был совершенно другой воздух, нежели в центральной части города.

Машина остановилась перед центральным корпусом больницы, выполненным из сероватого кирпича. Когда я вышла из машины, мне показалось, что я попала в совершенно иной мир. Я с интересом рассматривала свой новый дом. Огромная колокольня, примыкавшая к центральному корпусу, была закрыта на реставрацию, но мне показалось, что в одном из оконных проемов промелькнула темная фигура.