Иллюзии красного - стр. 45

Мишель приезжал каждый день, справлялся о здоровье барышни. Она его видеть не желала, и принимать не соглашалась. Да и то сказать, что она никого не принимала по причине крайнего недомогания. За доктором посылали через день, сенные девки то и дело собирали да заваривали разные полевые и лесные травы под руководством старой нянюшки. С этими травами то парную баню устраивали, то окуривали ими все помещения, особенно женскую половину.

Барин уж так по своей любимой дочери убивался, что привозил из монастыря некоего святого старца, который обошел все комнаты, чертил кресты на стенах, окроплял святой водой из чудотворного источника, курил ладан и читал молитвы три дня и три ночи. Вся челядь и сами господа ходили буквально на цыпочках и то и дело к ручке этого старца прикладывались, да просили благословения.

После этого посещения барышне Александре вроде как полегчало. Она стала выходить из своей комнаты к обеду и к чаю, гуляла с нянюшкой в саду и даже начала снова играть на рояле. Она очень побледнела и исхудала, только глазищи оставались такие же огромные и пронзительные. Когда с ней заговоришь, она как будто слушает и даже что-то отвечает, а потом вдруг уставится в одну точку, словно видит там что-то, задумается, вроде совсем отрешится от этого мира, и смотрит… Что она там видит? Одному Богу ведомо.

Старец тот святой раз увидел, как барышня Александра в пустоту смотрит, и очень сильно этим огорчился. Нельзя, говорит, так от мира отрешаться, нехорошо это. Душа от этого леденеет и словно с телом расстается. И велел ее всячески в такие минуты развлекать, чтобы она не задумывалась надолго и не засматривалась невесть куда.

13 июня.

День прошел без особых изменений. Приезжал Мишель, велел барышне передать подарок – бриллиантовую брошь очень тонкой работы, в виде цветка. На ужин остаться отказался. Как раз был и доктор, который всех уверил, что жизнь барышни вне опасности и она теперь непременно поправится. Мишель попрощался со всеми и уехал в Москву по каким-то своим неотложным делам.

Вчера вечером приехала в гости сестра барыни – Мария Федоровна, которая из Петербурга направляется в свое коломенское имение. Барыня наша, Аграфена Федоровна, – урожденная Полторацкая, очень любит это сестрино имение, и собиралась ехать туда, да болезнь дочери все планы расстроила.

Мы с Марией Федоровной ходили в сад прогуляться перед обедом и нарезать цветов в оранжерее, и я ей рассказала все – про то, как барышня нарядилась в парчовый наряд для танцев, про серьги рубиновые, которые неизвестно откуда у нее взялись, про монаха, который хотел чего-то непонятного, то ли купить их, то ли еще что… про болезнь барышни Александры, про ее отношения с Мишелем, словом, обо всем, что занимало меня и всех окружающих.

У барыниной сестры мой рассказ вызвал немалое беспокойство. Она велела горничным не оставлять Александру ни на минуту одну, даже ночью. Лушке было велено спать в одной комнате с барышней. Как это будет? Не представляю себе! Ведь Лушка храпит ужасно, просто как извозчик.

Когда все улеглись, наконец, спать, и из барышниной комнаты начали раздаваться раскатистые рулады Лушкиного храпа, Марии Федоровне пришлось признать, что сия мера невозможна. Лушку разбудили и выгнали в девичью, а мы стали играть в карты. Спать уже никому не хотелось…