Илиади (Джуга 2) - стр. 2
Сама же история приняла свое современное лицо только тогда, когда шумеры передали письменность другим народам, что, в свою очередь, дало тем возможность перенести на бумагу ранее существовавшие исторические факты, легенды и мифы. Насколько заслуживают доверия описанные «факты», зафиксированные много веков назад – прежде, чем народы научились читать и писать? Вы никогда не задумывались, почему события одной эпохи, жизнь одного и того же человека у соседних народов, а иногда у одного и того же народа описаны по-разному? Например, почему трактуют по-разному свою и чужую историю египтяне, греки, римляне и другие народы? Какие из описаний более достоверны: те, которые писались по горячим следам событий в реальное время, или те, которые были написаны спустя десять, пять или хотя бы один век после возникновения письменности? Это касается не только египтян, евреев и греков, но и всех народов в до исторический и последующие дописьменные периоды.
Наши современники и сегодня не могут договориться об объективном, согласованном описании того или иного факта новейшей истории. Это происходит потому, что мы, люди, субъективно оцениваем события. Значит, не удивительно, что заинтересованный летописец с учетом политической или религиозной, культурной или социальной конъюнктуры сознательно искажал факты. Возможно, иногда кругозор летописца не позволял ему заглянуть в глубь конкретных событий.
Но давайте не будем приуменьшать или сводить на нет их труд, их попытку хотя бы в приукрашенной форме донести до нас свою эпоху. Наоборот, спасибо им за это, ведь эта попытка часто стоила им жизни.
Договоримся, что история – это сказка, где иногда проставлены даты, сказка, часто созданная наемным сказочником с красивыми или не очень персонажами и периодически, от случая к случаю вставленными реальными фактами. Так что нам мешает не отставать от них?
* * * * *
Итак, шел 5622-й год от истоков – вероятнее всего, это был 18-й год нашей эры.
Стояла середина весны, когда небольшой караван вошел на территорию Эгрисского царства в Иберии. Несколько дней спустя он приблизился к Дворцу просвещенных, где вместе с семьей жил потомок шумерских мудрецов, верховный жрец древнейшего братства Гоны.
В караване было всего 14 человек. Двое из них были ученые колхи, посланные в родственные братства, находившиеся в Египетском и Вавилонском царствах. В качестве проводников они в целости и сохранности, без лишних приключений, привезли в Колхиду гостей с Мертвого моря. По дороге они останавливались, чтобы повидаться в монастырях со своими просвещенными духовными братьями. На пятый месяц путники дошли до колхского города Айя.
Шестеро из них сидели на нагруженных дорожной кладью верблюдах, остальные восемь ехали на лошадях. Судя по внешности и одежде, это были арамейцы. На плечах у них были накидки из верблюжьей шерсти – традиционный для путников балахон с капюшоном. Колхи отличались от спутников белыми головными уборами и плащами.
С караваном ехало трое юношей 16–17 лет, которые за всем внимательно наблюдали и все изучали.
Чем выше поднимались они к северу, тем больше менялись природа и люди, их речь, внешность, орудия труда. Обилие обработанной земли также бросалось в глаза, но, когда караван вошел в Колхиду, гости увидели абсолютно другой народ, другую страну. Несмотря на след, оставленный римскими завоевателями, люди, живущие здесь, не потеряли своего достоинства и внутренней свободы. Это чувствовалось в их речи, улыбчивых лицах, гордом взгляде. Воины, мастеровые и простые крестьяне вели себя и разговаривали со знатью так же, как с родными братьями.