Ил-2 атакует. Огненное небо 1942-го - стр. 27
1 июля полк перелетел в район Климовичей, едва успев выйти из-под удара снова атаковавших аэродром «юнкерсов». Отставший из-за затруднений с запуском двигателя штурмовик старшего лейтенанта Денисюка взлетал уже под огнем прорвавшихся к аэродрому немецких танков… На маршруте была сильнейшая гроза, и 20 машин село на вынужденную посадку в разных местах – их пришлось долго разыскивать. В районе Сещи нашли штурмовик с переломленным пополам фюзеляжем – летчик, старший лейтенант Александр Булавин, разбивший голову о коллиматорный прицел, погиб в кабине. Сколько жизней унес этот невинный на вид приборчик, нацеленный в лоб! Летчики, кстати, расшифровывали сокращенное наименование прицела ПБП-1б так: «прибор, бьющий пилота один раз больно». Прошло немало времени, когда наконец этот прибор вообще перестали устанавливать, а сетку прицела начали размечать прямо на бронестекле. Второй самолет отыскали в лесу. Командир 4-й эскадрильи капитан Лесников попал в полосу ливня, в наступившей внезапно темноте пошел на посадку с включенными фарами – и сел на лес, приняв сомкнувшиеся кроны деревьев за поле. Ветви смягчили удар о землю, и летчик отделался ушибами, а самолет ремонту не подлежал.
С этих двух машин сняли некоторые детали, необходимые для восстановления других штурмовиков, и вернули в строй 18 штурмовиков! Появились термины: «безвозвратная потеря», «безлошадный». Безвозвратная означала, что разбился самолет, погиб и летчик. Но могли быть потери и небезвозвратные: к примеру, капитан Холобаев прилетел с первого же боевого задания на пришедшем в полную негодность штурмовике – самолет списали, а летчик остался в строю.
Были и другие случаи. Летчик с задания не вернулся. Летавшие с ним в одной группе видели, как упал горящий самолет, и летчика считали погибшим. Но война, как выяснилось, часто относилась более милостиво к летчику, чем к его «летающей крепости». Человек оказался более живучим, поэтому летчиков в полку было всегда больше, чем самолетов.
На аэродром в районе Климовичей заявился обросший человек. Щеки покрыты струпьями, вокруг глаз до скул и через переносицу – кожа посветлее – отпечаток от летных очков. Опухшие губы не складываются в улыбку, смеется одними глазами. Он поднимает подол рубашки, достает из-за пояса пистолет. Потом подпарывает подкладку пиджака – там красная книжечка и удостоверение личности. И по всем стоянкам уже прошел слух: Васька Сорокин объявился!
– Не может быть, он ведь под Бобруйском сгорел!
Летчика, появившегося будто с того света, окружили – почти у каждого к нему вопрос. Сорокин еле успевает отвечать.
– Самолет сгорел… А я начал кататься по болоту – одежда тлела. Повстречал женщину. Завела в крайнюю избу – переодела, лицо кислым молоком смазала… Попутчиком был уголовник из бобруйской тюрьмы. Он из этих мест. Фрицы таких отпускали на все четыре стороны. Я тоже арестантом прикинулся, вот и дошел…
Как только Вася Сорокин отоспался и подлечился – подавай ему другого «коня». А где его взять? Сорокин со своим техником стали «безлошадными». С появлением «безлошадных» боевую работу начали вести в две смены: одни летают, другие отдыхают. Полк продолжал нести потери – через считаные дни погиб уцелевший в аварии командир 4-й эскадрильи капитан Владимир Дмитриевич Лесников. Это была тяжелая для полка безвозвратная потеря…