II. Маска Зорро. Голубой бриллиант - стр. 2

Изабелла и Керолайн еще в доме Зорро, оставаясь одни, очень часто обсуждали, на кого был похож Рикардо как внешне, так и по складу характера, потому что с отцом они были совершенно разными.

Ответ на первый вопрос пришел вместе с возвращением сеньоры Камелии. Ее сын был практически ее точной копией в мужском исполнении: идентичный разрез глаз, форма бровей, контур губ, улыбка, линия роста волос… Впрочем, оба ребенка унаследовали от матери все ее черты лица, и в одежде одинакового цвета и с убранными волосами все трое были похожи между собой, словно нарисованные на картине.

Что же касалось нрава и манер, то здесь подруг ждал невероятный сюрприз. Оказавшись в спокойной домашней обстановке, изолировавшей их семейный круг от внешних проблем и тревог, дон Ластиньо и Рикардо сбросили с себя оковы общественно-привычных образов и превратились в братьев-близнецов. Найти более похожих людей, казалось, было невозможно. Они проявились одинаковыми во всем: от привычки застегивать манжеты на одном колене в момент спешки к утреннему столу, чтобы первому успеть занять место рядом с сеньорой Камелией, до интонации и жестов, сопровождавших процесс перехватывания пальмы первенства в моменты подъема сеньоры Линарес на подножку кареты; поэтому к концу первой недели отдыха матери семейства должно было начать казаться, что она вернулась после тринадцати лет разлуки к трем своим детям, а не к двум.

Изабелла и Керолайн только отводили в сторону глаза и прятали за веерами или волосами предательски расплывавшиеся в улыбках губы при виде одинаково завуалированных попыток выкроить себе дополнительный знак внимания сверх того, что сеньора Камелия и так раздавала со всей мыслимой щедростью. И только лишь во время дневной сиесты, когда представители сильного пола расходились по спальням после нескольких часов военных действий, сеньора Линарес имела возможность свободно вздохнуть и провести время в мирной обстановке с дочерью и ее подругой.

Керолайн сеньора Камелия приняла сразу же. Кажется, еще до того, как лично имела возможность с ней познакомиться. Она уже была прекрасно осведомлена о юной фрейлине как от Изабеллы за время двух тайных ночных встреч, так и от сэра Ричарда, который мог часами рассказывать взволнованной матери о подругах, их привычках и образе жизни во дворце. Керолайн, в свою очередь, в первые же минуты обоготворила сеньору Линарес, которая была столь же самоотверженна и мужественна, как и ее принцесса. Она была крайне впечатлена рассказом о том, как мама Изабеллы сбежала с маленьким ребенком с корабля, увела за собой погоню и потом несколько лет потратила на поиски дочери, не позволив себе проявить слабость и сообщить дону Ластиньо о своем местонахождении; и, пожалуй, это был единственный случай на памяти Изабеллы, когда Кери не стала обижаться из-за того, что ее принцесса скрыла от нее такое событие, как возвращение в свою жизнь самого родного человека.

Что касалось наиболее загадочной части этого повествования, то есть участия в судьбе Изабеллы и ее матери безымянного мужчины, не открывшего ни своего имени, ни лица, то Изабелла была вынуждена вернуться ко всем безрезультатным размышлениям и заново обсудить их с драгоценной подругой. Несколько бессонных ночей тем не менее так ни к чему и не привели, и девушка осталась ровно в той же точке своих рассуждений, в которой была после того, как получила от матери эти странные сведения. Но, к ее немалому удивлению, именно эти слова послужили для ее отца и брата недостающим звеном в цепочке их умозаключений относительно покровительства, оказанного Зорро Изабелле. Они, в отличие от женской половины семьи, не собирались углубляться в отношения Зорро с его товарищами по делу и приняли факт взаимных обязательств между напарниками как самое логичное объяснение происшедшему. Конечно, они спрашивали, не узнала ли сеньора Камелия хотя бы облик или голос того молодого человека – ведь, как оказалось, он знал ее еще в Калифорнии, – однако никаких определенных сведений так и не получили. Лицо тайного ночного гостя всегда было закрыто глубоким капюшоном, голос был незнаком и сам он старался держаться в тени. Но, даже если бы сеньоре Линарес и показалось, что она узнала чьи-то черты, она не стала бы придавать этому сильного значения, потому что к тому моменту с последнего дня ее пребывания на родной земле минуло двенадцать лет, и она могла ошибиться в любом предположении.