Их кукла. Враги моего отца - стр. 33
— Не знаю. Или бухло, или кто-то что-то подлил, — ответил Раф, глядя прямо перед собой. Холодно. Сдержанно. Как обычно.
— Прекрасно. Просто охуительно, — выдохнул я сквозь зубы.
В лифте было тихо, кроме её бормотания.
— Я не хотела… не думала… — тянула она, упираясь лбом мне в плечо и обнимая за плечи, чтобы не упасть. — Просто… просто хотелось… забыться…
Я закрыл глаза, сдерживая порыв. Потому что этот голос — слабый, надломленный — бил сильнее, чем пощёчина. Еще и повисла на мне как обезьянка.
— Арс, — по-пьяному мурлыкнула Лана, водя носом по моей шее. Она точно была под чем-то. — Ну. простии…
— Блять, Раф, сто пудов ее накачали.
На нужном этаже я чуть не вытащил её из кабины, чтобы быстрее закончить этот цирк. Её ноги цеплялись за пол, она шла медленно, почти вслепую, иногда что-то бормоча про прощение и глупость.
— Держи голову, кукла, — сказал я сухо. — Не хватало ещё, чтобы ты блеванула в прихожей.
Она только начала хихикать, и схватила Фара за плечо. У ставилась на него своими стеклянными глазами.
— Ну не злитесь, мальчики.
— Мальчики? — Раф, кажется, поперхнулся. Его лицо скривилось от смеси удивления и ярости.
А она, сучка, всё хихикала. Заливалась этим своим тонким, пьяным, рассыпчатым смехом, будто только что не сорвалась с катушек и не заставила нас нестись как черти, спасая её из той чертовой квартиры.
— Ну правда… — промурлыкала она, качаясь между нами. — Вы такие… горячие… страшные… но милые.
И вцепилась в Рафу за куртку, пытаясь дотянуться губами до его щеки.
Я охренел. Он — тем более.
— Лана. — Его голос был настолько ледяной, что воздух вокруг будто застыл. — Не трогай меня сейчас.
— А что ты сделаешь, а? — промурлыкала она, снова покачнувшись. — Прикажешь? Или наручники опять?
Я шагнул ближе, схватил её за талию, оттащив от Рафа.
— Всё, цирк закончен. — Я зарычал ей в ухо. — Хватит. Наигралась.
— Ну Арсик… ты же сам хотел… — Она улыбалась. Расстёгнутая пуговка на топе, лезущая прядь на лицо, глаза, полные тумана — не понимала, что делает. Или делала вид.
— В комнату. — Я подтолкнул её к коридору. — Живо.
Она обернулась, сделала попытку что-то сказать, но Раф в этот момент поднял голос:
— Или я сам тебя туда занесу и на этот раз, клянусь, не выйду сразу.
И всё. Смех исчез. Щёки залились красным, как будто даже до пьяного сознания дошло.
Она пошла. Шатаясь. Но пошла.
Мы с Рафаэлем остались на кухне. Несколько секунд — тишина.
Я выдохнул:
— Её точно кто-то чем-то накормил.
— Точно, — коротко ответил он. — Она не такая.
— Это не её вина, — повторил я. Хотел, чтобы он услышал.
Он молча налил себе воды. И впервые за долгое время я увидел в его взгляде не ярость.
— Пошли спать, — спокойно произнес он, и направился в спальню ее отца, где мы оба спали на огромной кровати.
Я быстро принял душ, смывая я себя злость и остатки крови ее куратора, надел спортивки на голое тело, и уже собирался выйти как вдруг услышал шум на кухне.
Выскочил, и почему-то совсем не удивился — конечно же, там стояла она. Лана. Просто в растянутой футболке, босая, как будто дитя. С осколками стекла у ног и лужей воды, расползшейся по плитке. В руке — дурацкий остаток стакана. Смотрела на меня как на чудовище.
И начала дрожать. А потом — как по щелчку — разрыдалась.
Прямо при мне. Без слов. Без попыток объяснить. Просто стояла и плакала, и от каждого всхлипа меня трясло. Потому что я не знал, что с этим делать. Не умел. Не хотел.