Игры зверей - стр. 12
Со сверстниками и приятелями он чувствовал себя как рыба в воде. Ему нравилось ходить к друзьям в гости, где его принимали с сочувствием, зная, что он сирота, где можно было наесться до отвала, а главное – вести себя совершенно раскованно. Общество превозносит тех, кто в сложных обстоятельствах не становится подозрительным и обидчивым, как многие люди. Его глубоко трогает, когда эти необычные люди в жизни ведут себя обыкновенно. Для Кодзи даже драка служила наполовину искусственным импульсом, который должен был каким-то образом заставить других людей похвалить его, попыткой нормально вести себя в обществе. Но делиться такими секретами с Иппэем он не считал необходимым. Да и нужно ли открывать что-то человеку, у которого и без того все есть?
В тот вечер Иппэй и Кодзи выпивали у стойки. Мимо них, как тень, прошла девушка, Иппэй не обратил на нее никакого внимания, и она удалилась. Бармен попробовал было завязать с ним дружеский разговор, но Иппэй не ответил и отошел поболтать с другим посетителем. Вдоль стенки бара выстроилось в ряд множество бутылок со спиртным; клубы сигаретного дыма висели под прокоптившимся потолком, в тесном помещении витал аромат женских духов.
Подошла, пошатываясь, какая-то девушка, ухватилась руками за край барной стойки, чтобы удержать равновесие, и небрежным тоном заказала новую порцию виски с содовой для своего клиента. Она коснулась запястья Кодзи, и его удивило, какая горячая у нее рука. Девушка прижалась щекой к своему обнаженному предплечью и посмотрела на него пьяными глазами.
– Гимнастикой занимаешься? – спросил Кодзи.
– Ха! Ритмической.
Она изо всех сил цеплялась за стойку; ногти, покрытые серебряным лаком, впились в толстую декоративную панель. Несколько раз девушка пышными, белыми, крахмального цвета грудями ударилась о край стойки и пробормотала:
– Мне так хорошо.
Она мелко дрожала; в ней явно читалось саморазрушение, которому она предавалась уже давно, и злоупотребление алкоголем… Это ужасало. Она рассмеялась, глядя на Кодзи большими бессмысленными глазами. Потом вдруг выпрямилась и, словно преобразившись, уверенно пошла прочь, по пути задев его плечом. Там, где она только что стояла, у черной декоративной панели, возник вакуум, который до того занимало ее теплое, расслабленное тело. Этот вакуум вызывал у Кодзи ассоциацию с дорожной колеей, проложенной без малейшего изгиба и оставшейся навечно.
– Возьмем мою жену, – говорил Иппэй, медленно водя пальцем по узору на стакане с коктейлем. – Вот уж кто оригинал. В жизни не встречал более странной женщины.
– В магазине все говорят, что ваша жена очень красивая. Хотя я ни разу ее там не видел.
На этот комплимент Иппэй одарил юношу высокомерным и презрительным взглядом:
– В твоем возрасте лесть ни к чему тебя не приведет. Я же говорю, она странная. Она до такой степени терпима, великодушна и спокойна, что это пугает. Ни разу меня не приревновала. До сих пор. Заведешь себе жену – поймешь, о чем я. Жена, если она нормальная женщина, ревнует мужа при каждом его вздохе. Но моя не такая. Сколько раз я пробовал ее напугать, как-то вывести из себя. Бесполезно, так и не получилось. Можно выстрелить из пистолета прямо у нее перед носом, и она, скорей всего, просто деликатно отвернется. Тебе, наверное, уже рассказывали, что я пытался заставить ее ревновать, все перепробовал – правда, все.