Игры желтого дьявола - стр. 16
– Давай тебе «ракушку» купим.
– В нее заезжать замучаешься – еще хуже.
– Тебе не угодишь! Ты первый в моей практике, кто не хочет иметь автомобиль. Надо тебе дачу купить, и тогда ты оценишь это достижение цивилизации. Кстати, и мне надо о даче подумать. Свою же я жене оставил, а хочется на природе побыть. Давай с тобой на двоих участок купим и общий дом построим.
– Я не против. Земли много продают. Надо поискать. Вместе строиться легче и жить веселее.
– Да-а-а. Хотя… Вдруг у нас то же, что в Душанбе, будет. Помнишь, как мы ГКЧП перепугались?
– Помню! Сейчас оппозиции больше. У Ельцина масса антиподов. Конституцию под себя написал и проталкивает. Хасбулатов с компанией свою конституцию готовят. Руцкой между ними бегает. Скорее Хасбулатова поддерживает, да и в президенты метит.
– Во всех республиках неразбериха. Власть и деньги делят. Пусть себе делят! Меня возможность войны страшит. Ты вообразить не можешь, что это такое. Таджики – добрый, гостеприимный и миролюбивый народ, а потеряли человеческий облик. Хуже фашистов себя ведут. Представляешь, что будет, если наши взбунтуются?
– Представляю… Черная сотня Баркашова погромы начнет…
– Это мелочи. Ты просто на войне не был… Погромы – это развлекуха. С другой стороны, все возможно. Мы ведь, по сути, революцию переживаем. Глядишь, мы еще и потрудимся в нормальной стране. Ну да бросим эту тему, а то на меня опять воспоминания нахлынут. Жить надеждами на светлое будущее приятнее. Лучше я тебе по видику кассеты покручу, которые мне в Таджикистане дали. Может быть, ты что-то начнешь понимать. На следующей неделе с Инной к нам на ужин придете и «насладитесь». Только сначала поужинаем, а то даже у меня это зрелище аппетит отбивает. А ты еще и водку не пьешь.
– Спасибо за приглашение. С удовольствием посидим у вас. Я ведь, пока тебя не было, кроме дома и работы, никуда не выбирался.
– Может, недельку отдохнешь? Скатайте с Инной куда-нибудь, пока осень совсем не зарядила.
– Маму одну оставлять боюсь, а дома сидеть невмоготу. На работе лучше.
– Надо тебе подыскать кого-то типа домработницы. А то это не жизнь.
– Ну ты же знаешь маму. Ей невозможно угодить. Любая домработница сбежит.
– Не факт. Надо пробовать. Давай, я с Галиной Моисеевной поговорю. Она, как всякая еврейская мама, должна думать о будущем сына. Попробую ей это объяснить.
– Попробуй! Я сильно сомневаюсь в положительном результате. Однако… Она к тебе прислушивается.
Михаил Абрамович еще о чем-то говорил, но Родик только машинально кивал головой и вставлял малозначащие реплики. На него вдруг нахлынули воспоминания о матери, которая была чем-то похожа на Галину Моисеевну, но, к несчастью, не успела состариться. Она умерла в пятьдесят с небольшим от рака груди. Родик отдал бы все, чтобы мама была ему такой же «обузой», как Галина Моисеевна. К сожалению, понял он это слишком поздно, когда ее уже не стало. У него появилось желание высказаться, но, подумав, он подавил его, обратившись к Оксе, притихшей на заднем сиденье:
– Окса, ты спишь?
– Нет.
– Надо о твоем сыне подумать.
– Леня устроен. Учится в интернате. Там вполне хорошие условия.
– Без матери он. Нехорошо. Может, ему все же с нами жить?
– Ты со своим характером с ним не уживешься.
– Все ты знаешь!
– Знаю. Я тебя хорошо знаю. Да и я на птичьих правах сожительницы. В интернате ему лучше. Там у него много друзей и родственников. Это же корейская школа. Да и ездить ему туда от нас через всю Москву. Успокойся. Лучше остановись около какого-нибудь магазина. Я продукты куплю. Дома шаром покати, а фруктами ты не наешься. Будешь ныть.