Игры с богами - стр. 40
Испуганное, даже паническое ржание, вид лоснящейся от пота пегой лошадиной шкуры, раздираемой в кровь острыми когтями, кривой мощный клюв, терзающий лошадиную шею, нависшее в метре над нами чёрное грозовое облако, смешалось в моем сознании, вызывая настоящую мешанину чувств и мыслей. А, потом, лошадь понесла. Понесла, не разбирая дороги, прямо через поле. Мы пытались усидеть, цепляясь за что угодно, а рядом с нами, по обеим сторонам пролетки неслись призрачные размытые тени.
– Возьми поводья! – закричал Юка-тайда, не обращаясь конкретно ни к кому. – Надо лошадь остановить!
Мне тянуться было далеко, поэтому я, даже, не попытался, а, так и остался сидеть, судорожно вцепившись в бортики пролётки. Да и толку от меня, сугубо городского жителя, о лошади знавшего лишь то, что к ней нельзя подходить сзади. Не знаю, насчёт подхода спереди, но я бы тоже не рискнул. Уж, больно крупные у лошади зубы. Ближе всех к старику сидел Адуш, поэтому он потянулся, выхватил поводья из рук Юка-тайда, дождался, когда старик перевалится на середину пролетки, занял его место, стеганул вожжами по беркуту, пытаясь сбросить его, и натянул их, стараясь остановить лошадь.
Вроде, удалось. То ли беркут отвлёкся, получив вожжами по голове, то ли рвущие губы удила помогли, но наша кобылка стала замедлять бег, пока не остановилась, храпя и роняя розовые от крови хлопья пены. Призрачные тени приблизились и завели вокруг нас хоровод. Пахнуло ледяным, словно где-то рядом открылась дверь прямиком на Северный полюс. Юка-тайда сидел прямо, закрыв глаза и раскинув в стороны руки с ладонями, повёрнутыми к небу. Я соскочил на землю, подбежал к лошади, прислонил ствол карабина прямо к тушке хищной птицы, глянувшей на меня злобным красным глазом, и нажал на спусковой крючок. Выстрелом беркута снесло на землю.
Пернатый хищник утробно заклокотал, несколько раз ударил распластанными крыльями по земле, вздымая пыль, а, потом, словно растаял. Призрачные тени тоже исчезли, как и ледяное дыхание. В наступившей тишине раздавалось только тяжёлое, с хрипом, заполошное дыхание лошади, да тихое поскуливание Бурана, забившегося под пролётку. Юка-тайда, внезапно одряхлевший, с кряхтением поднялся на ноги, подошел к лошади, храпящей от ужаса, мелко дрожащей и испуганно косящейся крупным лиловым глазом, положил руки ей на израненную шею и что-то зашептал. Лошадь перестала дрожать, успокоилась, а, когда старик отнял от её шеи руки, ран, оставленных когтями и клювом, не было.
– Можно ехать, – Юка-тайда тяжело взобрался в пролётку и взялся за поводья.
– Ага, – согласился я и заглянул под днище. – Вылезай, Аника-воин. Всё, опасность миновала.
Буран посмотрел на меня растеряно и недоверчиво рыкнул, не спеша покидать своё убежище.
– Всё, говорю, – как можно дружелюбнее произнёс я. – Тоже мне, защитник нашёлся! Надейся на тебя после этого.
– Не ругай его, – спрыгнул с пролетки Адуш и, потянувшись, взял пса за ошейник и потянул к себе. – Был бы зверь живой, он бы не задумываясь на защиту бы, бросился. Хоть на тигра. Но, против посланцев из царства мёртвых он бессилен.
Буран, наконец, успокоился, мы залезли в пролетку и Юка-тайда тронул вожжи. Попрыгав по ухабам, пролетка, наконец, опять выехала на дорогу, и ехать стало, гораздо комфортнее. Звуки природы начали возвращаться, словно ничего и не случилось. Опять запели цикады, в вышине зазвенел со своей песней новый жаворонок, а, где-то вдали протяжно застонала какая-то птица.