Игры падших - стр. 50

Всё это вовсе не казалось сном, но и поверить в реальность происходящего не было никаких сил. Хотелось закрыть глаза, но Лейла почему-то знала, что это жуткое видение пробьётся и сквозь сомкнутые веки.

– Вот так, девочка… – откуда-то издалека донёсся голос Маргариты. – Вот так будет со всяким, кем правит жесткость, жадность и похоть. Так будет со всяким, кто разменяет душу свою на низменные страсти и мелкую корысть. Береги себя. Мне-то уж поздно, а ты береги.

– Что это было?! – Лейла тряхнула головой, стараясь избавиться от остатков видения.

– Ничего, – едва слышно отозвалась Маргарита. – Ничего. Просто ты задремала. На новом месте всегда какая-нибудь гадость мерещится.

Нахохлившаяся канарейка взмахнула крыльями, столкнулась с ребристым куполом клетки, и, встретив на пути непреодолимое препятствие, вернулась на свою жёрдочку, всем своим видом выражая крайнее недовольство. Наставник Чао Ши Субеде открыл крохотную дверцу и с трудом просунул туда руку. Канарейка в панике прижалась к прутьям, норовя клюнуть дай-вана в палец.

– Вот так неразумная тварь стремится к свободе, но отталкивает руку того, кто хочет ей эту свободу дать. – Субеде обвёл взглядом цзяо, расположившихся полукругом на простых циновках. Учитель говорил – ученики внимали, как им и надлежало. – А теперь подумайте и решите, что я сейчас делал неправильно и как мне надлежало поступить, чтобы не наткнуться на чёрную неблагодарность.

Ответом было сосредоточенное молчание. Семь пар глаз, в которых затаились терпение и пытливость, уставились на его руки, но никто не пожелал высказаться первым, кто-то – боясь не угодить достойному дай-вану, другие – просто не найдя в зеркале собственной души ответа, который казался им верным, третьи – полагая, что язык должен следовать за разумом, а не наоборот.

Цзян Синь, юная, стройная, лёгкая, как тростинка, смотрела на легендарного наставника широко распахнутыми полными трепетного ожидания глазами. Она была здесь моложе всех и знала, что от неё никто и не ждёт ответа, а если она попытается опередить старших, это может быть расценено как непростительная дерзость.

Чжоу Хун, бывший сотник хунбаторов, ещё недавно командовавший танковой ротой, казалось, обратился в камень, и ни один мускул не дрогнул на его лице, половина которого была покрыта рытвинами старого ожога. Он вообще считал всяческое любомудрие уделом чиновников и флейтистов, но никак не солдат.

Лао Дун, в недавнем прошлом старший писарь канцелярии верховного наместника провинции Фэй, знал массу ответов на этот простой вопрос, но, как и полагалось человеку учёному, умудрённому книжным знанием и житейским опытом, не мог выбрать из них наиболее близкого к совершенству.

Чань Хэ, молодая вдова тёмника ВДВ, мать троих детей (все – мальчики, на зависть соседям), просто тихо радовалась тому, что перед её глазами стоит великий человек, близкий к Солнцу Поднебесной. Она ответила бы на этот, как ей казалось, не слишком трудный вопрос, но никак не могла понять, зачем этой глупой пичуге может понадобиться какая-то свобода, когда рядом с ней находится сам дай-ван.

Ван Бун, школьный учитель, автор нашумевшей статьи «Благочестивое почитание Государя – основа миросозерцания», удостоенной Высочайшего одобрения, тужился изо всех сил, стараясь составить благозвучный ряд простых, ясных и глубоких слов: «Свобода есть осознанная необходимость, но должно иметь достаточно разума и воли, чтобы эту необходимость осознать…» Вся беда была в том, что после каждой попытки он уличал самого себя в плагиате.