Игрушка из Хиросимы - стр. 17
– Отлично, – оборвал японку Бондарев. – Рад за девушку. Но я здесь не ради нее, я здесь ради вас. И я хочу знать, кто знал о ваших отношениях с Боровым.
– Думаю, никто, – произнесла Мизуки после краткого раздумья. – И секретарша ничего не знала.
– Тогда как насчет Макимото? Вашего вице-президента? Уж он точно что-то знал. Не зря же мне было поручено вступить с ним в контакт по прибытии в Токио. Он снабдил меня оружием. Значит, знал? Как много? Что именно?
На этот раз японка покраснела, а не побледнела.
– Не нужно подозревать Макимото, – выпалила она. – Он один из самых надежных людей в моем окружении. Известно ему очень мало. И он ни за что не предаст меня. Для этого… для этого есть причины.
– Какие?
– Не важно.
Бондарев предположил, что смазливый вице-президент является любовником Мизуки, и не стал углубляться в эту тему. Вместо этого он спросил:
– Скажите, а номер в «Ориентале» вы забронировали сами? Не воспользовались услугами Кйоко? Или отца? Или брата?
– Насчет секретарши я вам уже все сказала, – заявила японка. – Что касается отца, то он живет со мной, но почти не встает с постели после очередного удара. А брат… с ним не все в порядке. Он… он…
– Болен? – предположил Бондарев.
Она кивнула.
– Физически? – Не дождавшись ответа, он сделал новое предположение: – Психически?
Мизуки уставилась на свои ладони, обхватившие колени.
– Он – умственно отсталый.
– Бедняга. И ему тоже угрожают? Как и вам?
Она вздрогнула. В ее глазах промелькнул животный ужас.
– Кто сказал, что нам угрожают?
– Фактически вы сами, – вздохнул Бондарев. – Кто тут жаловался, что подписал себе смертный приговор звонком Боровому? А потом вы добавили, что я стану причиной вашей гибели. Я ничего не напутал?
Она улыбнулась… если это можно было назвать улыбкой.
– Но разве не очевидно, Константин, что Хозяева северных территорий проведали о вашем визите? Вас дважды пытались убить. А раз они знают о вас, то, вероятно, знают, кем и зачем вы посланы. Если даже я пока не под подозрением, то очень скоро все выяснится. Вот что я имела в виду.
– И каким же образом это выяснится? – полюбопытствовал Бондарев.
– Например, вас возьмут в плен и заставят говорить.
– Такое уже случалось. В Уганде, например. Да только без толку.
От ее усмешки мороз пошел по коже.
– Африканцы умеют быть жестокими, – сказала она, – но никто не сравнится с японцами в применении эффективных методов допроса. Даже китайцы.
– Проверю при случае.
Бондарев встал, решив, что вытянул все, что можно было вытянуть из этой азиатской красавицы. Его подмывало сослаться на опасности и попроситься к ней на постой, но она была слишком потрясена, слишком напугана, чтобы пользоваться ее гостеприимством. Поэтому, подавив эгоистический порыв, Бондарев сделал Мизуки совсем другое предложение:
– Давайте встретимся завтра.
– Н-ну… давайте…
– На фабрике, – уточнил Бондарев. – Мы применим военную хитрость.
– Военную хитрость? – переспросила Мизуки, в голосе которой не ощущалось ничего, хотя бы отдаленно напоминавшего энтузиазм.
– Да. Сделаем вид, что я коммерсант. Делаю бизнес на игрушках. Интересуюсь вашими потрясающими дедами-морозами. Это даст мне возможность побеседовать с Хато Харакумо и Кйоко… Как ее?..
– Шурингари, – машинально подсказала японка, которой явно не нравилась эта затея.