Игра в Джарт - стр. 12
Нежное набеленное лицо было как луна. Девять серебряных шпилек в высокой прическе были как лунные лучи. Музыка ее хура была нежной как лунный свет, а маленькие изящные руки порхали по струнам как отблески лунного света. На девице был красный шелковый дэгэл, искусно расшитый цветами и бабочками, птицами и драконами, схваченный широким поясом – под самую грудь.
«Высоко подпоясанная!» – с глупой радостью подумал Кочевник. Сердце пустилось вскачь, как гунан-хэер.
– Сзади, – тихо сказала Птица.
– Знаю. Давай, лети.
– Но как же…
– Давай. Я сам.
Птица прянула в темное небо, а он обернулся, мягко, словно боясь расплескать раньше времени затопившую его ярость.
Он был зол. Ох, как же он был зол!
Рябой Бербезиль, а с ним те трое?
Нет. Шестеро.
Крепкие. Подзаплывшие жирком, а один и вовсе пузатый. Но в уличной драке оно и лучше. Не молодые и не старые. Такие обычно ошиваются по кабакам в поисках грязной работы. Он и сам этим промышлял, пока шел домой. Только стоил подороже, да и работа у него была…
Скверная была работа, что и говорить.
Они увязались за Кочевником от самого трактира. И почему было не напасть в темном узком переулке? У площади? В доках? Почему надо было тащиться за ним сюда, где сияла красою нежная лунная дева, где искусно ткала она тонкими пальцами тихую музыку ночи?
Не хотел он их здесь убивать.
Бербезиль проследил взглядом за Птицей и самодовольно сказал:
– Так или иначе, а я свое возьму. И ты свое получишь. Думал, шучу?
Кочевник и думать не думал, шутит ли этот Бербезиль.
Совсем не думал.
Он думал о сестрице Башалай. Как кричала она, когда разбойник-меркит резал их отца.
Он совсем не хотел, чтобы так же кричала пригожая лунная дева. Чтоб бежала, неловко путаясь в шелке одежд, и кричала от страха – перед ним, перерезавшим у нее на глазах этих никчемных баранов, залившим кровью тихую, чудную ночь.
Нет, совсем не хотел.
Он снова окинул взглядом тех, что пришли за ним.
Встали кругом, дурачье. Без драки не вырваться, придется бить, убивать. Без криков, без крови не обойдется.
Повесил голову Кочевник, пригорюнился. Не хотел он пугать лунную деву, да, видно, ничего не поделаешь.
Бербезиль, усмехнувшись, занес руку, медленно, наслаждаясь предвкушением легкой расправы, но его тяжелый кулак провалился в пустоту. Кочевник ускользнул, словно тень, отступил, легонько толкнул рябого в спину. Бербезиль покачнулся, запутавшись в собственных ногах, нелепо взмахнул руками и по случайности отвесил оплеуху пузатому.
– Э? – взревел тот. – Ты чего? – и врезал ему в ответ.
– Да не меня, крысеныша этого желтопузого вали!
Кочевник упал на землю, перекатился, дернул одного за щиколотки, другого подсек под колени.
«Вот как я сделаю, – подумал. – Уложу их быстро, без крови. Не успеет она испугаться».
Со стороны, верно, казалось, что заморыша избивает ногами пьяная свора.
Внезапный порыв ветра накинул на луну рваное облако, и тотчас мрачные жадные тени окружили городских подонков, словно сама тьма торопилась поглотить их.
«Так-то и еще лучше», – успел еще подумать Кочевник, когда сверху, с самого неба, донесся вдруг воинственный клекот, и шелест – во тьме примнилось, что тысячи крыл.
«Птица, – Кочевник с досадой немалою взглянул в темное небо, – Вот дура. Говорил же…»
Но это была не Птица.
Мелькнули длинные шелковые рукава. Причудливая, о двух выступах, деревянная подошва врезалась в лицо пузатого здоровяка. На белый двупалый носочек брызнула кровь.