Игра Реальностей. Эра и Кайд. Книга 1 - стр. 26
– То есть, наша с Бобом скамейка – не наша? А у него своя, у меня своя?
– Точно так. И кружка, которую вы делите на вашей кухне с вашей девушкой, тоже у каждого своя.
– И унитаз в общаге? – хохмился невысокий брюнет с дальнего ряда. – Чего я тогда боюсь глистов подцепить, если у каждого свой?
– Глистов вы подцепите, просто потому, что боитесь. Создадите. Переместите сюда оттуда, где они у вас уже есть.
– Боже мой! Мистер Дикенсон, срочно научите меня менять автоматические шаблоны! Я боюсь!
Шутника звали Райли. И он жить не мог без того, чтобы не выскочить с репликой, не развеселить сокурсников, не окунуться хотя бы раз в полчаса в пучину всеобщего внимания.
Дикенсон – аккуратный мужчина с короткой бородой, в очках и с модельной стрижкой – ухмылялся; соседние со мной девчонки хихикали. Новенькая повернулась и улыбнулась вместе со всеми.
Меня начало отпускать.
Бернарда.
(Malou Prytz – Left amp; Right)
– Новенькая?
– Ага.
– А чего не с начала года?
Мне не верилось – Айрини меня раскусила. Иначе зачем бы сама подошла на перемене в коридоре, куда мы вышли размять ноги.
«Или случайность?»
Она худая, вытянутая, в темных джинсах и бесформенной кофте. Здесь, где из высоких окон лился яркий дневной свет, она выглядела не то, чтобы неопрятной, но той, кому собственная внешность не особенно важна. А вот глаза цепкие, умные.
«С двойным дном, будто за одной перегородкой есть еще одна, другая. А оттуда смотрит некто настоящий» – странное ощущение.
– Просто недавно узнала про эту школу. Вот, решила попробовать…
– Любопытство, значит?
– Оно самое.
Я старательно сохраняла внутри безмятежность «Дрейка» – так я называла это состояние. Оно ощущается, как «Все всегда хорошо. Если возникают задачи, все они решаемые. Даже если решая их, рухнет мир, можно выстроить еще один, и еще. Время бесконечно, в запасе вечность…»
Мой ненаглядный умел находиться в этом состоянии постоянно – оно помогало ему абстрагироваться, я же усилием воли распараллелила себя, чтобы не выдать истинных чувств – беспокойства, возбуждения, излишнего внимания. Снаружи – эдакая мирная беспечная Бернарда, а в бункере – настороженный наблюдатель. И почему-то казалось, что Айрини смотрит прямо в бункер. Или же пытается его отыскать под моим напускным спокойствием.
«Вот это я понимаю, интуиция!»
Чтобы не молчать, я посмотрела на тонкую тетрадь, которую она держала в руках.
– Я пропустила много интересного?
– Не особенно.
И вновь наши изучающие друг друга взгляды – как много правды и искренних намерений она понимает?
– Переписать предыдущие лекции дашь?
– Я их не пишу.
– Почему?
– Потому что, если то, что объясняет лектор, не заходит сразу, то перечитывать слова бесполезно.
– Может однажды зайдет?
– Чему зайти, то зайдет из любого источника, не обязательно из тетради. Ты ведь знаешь.
«Какое многозначительное „ты ведь знаешь…“»
– Я – Айрини.
Она протянула мне узкую руку – прохладную, со «слепленными» пальцами.
Специально не стала говорить «Бернарда». Много вопросов – много лишней информации. Просто пожала чужую ладонь.
– Дина.
А после вопрос в лоб:
– Зачем ты здесь, Дина?
И стало ясно – она понимает. Все или почти все. Снова врать, что из любопытства? Но Айрини пояснила сама.
– Ты ведь давно переросла эту школу.
– Ты тоже.
И мой ответ, сказанный посреди гулкого коридора, посреди солнечного дня с золотыми за окном деревьями, дал нам понять, что мы «наравне». Эдакие два шпиона, пытающиеся выведать больше, чем готовы выдать. А ва-банк, оказывается, играть не всегда приятно. Все-таки я надеялась подольше побыть в ее глазах просто «новенькой студенткой».