Игра на жизнь - стр. 10

– Не за что! Имя действительно красивое. И потом, это самое меньшее, что я могу для тебя сделать за то, что ты от меня терпишь. Я ведь понимаю, что веду себя как сволочь, вот только сдержаться нет сил. Иногда мне кажется, что в меня просто бес какой-то вселяется…

– Все нормально, Лиз! В твоем положении всякое бывает, – он помолчал, потом сказал: – Я верю, что однажды у нас с тобой все-таки все наладится. И буду для этого делать все возможное.

– Ты и так делаешь. – Лизина память услужливо раскрыла перед ней словно бы папку с файлами, где оказались собраны все смоляковские подвиги, большие и маленькие, совершенные ради нее. Подвигом с его стороны можно было считать само уже то, что он жил с ней рядом, день за днем терпеливо снося все ее выходки и при этом прекрасно понимая, что провоцирует бо́льшую часть из них: отчаяние и боль отвергнутой женщины. Подумав об этом сейчас, Лиза вдруг ощутила, как в ней впервые поднимается раздражение не против Смолякова, а против Ярослава, источника ее душевных мук. Да сколько уже можно терзаться, тоскливыми глазами глядя ему вслед каждый раз, когда он идет с другой?! С той, на которой он женился, тоже следуя тем совершенно не поддающимся пониманию законам зарождения чувств, которые вертели и Лизой, и Борькой. И усыновил при этом чужого сына, взял на себя ответственность за него. А вот своего пока еще не родившегося ребенка доверил воспитывать другу. Правда, сам того не зная, Ленька был общей тайной Лизы и Смолякова, и только они двое знали, кто его настоящий отец.

– Знаешь, Смоляков, – принимая решение, Лиза извернулась под обвивающей ее рукой и обхватила его руками за шею. – Давай уже прекращать эту игру в школьников. Считай, что я освобождаю тебя от твоего обещания, что ты не будешь требовать от меня исполнения супружеского долга.

Сказала и замерла, ожидая инициативы теперь уже с его стороны и про себя решив, что пусть даже искрошит сейчас в песок все свои зубы, но переживет эту запоздалую первую брачную ночь без единого возражения.

Смоляков, услышав это предложение, тоже вначале замер. Потом осторожно поцеловал ее в лоб и поднялся. И не успела Лиза удивиться таким неожиданным действиям, как он подхватил ее на руки и понес. К ней в комнату, на ее кровать. В которую уложил ее и укрыл одеялом. Потом присел на край, взял Лизину руку в свои:

– Поздно уже. Пора спать. Так что спокойной ночи.

Спокойной? Лизу, профессиональную медсестру, невозможно было обмануть. Она чувствовала, как на Борькиной руке бьется пульс. Ритм выбивался далеко за сотку, чего в спокойном состоянии и близко быть не могло.

– Ты что, уходишь к себе? – уточнила она.

– Ухожу. Я оценил твой поступок, Лиз. Спасибо. Вот только любовь не начинается с жертвоприношений. А на другое я не согласен.

Он резко поднялся и сразу развернулся к дверям. Но Лиза все равно успела понять причину такой спешки: поднятый со своей постели в одних лишь трусах, он не хотел, чтобы она сейчас заметила, что далеко не все части его тела одобряют хозяйское решение.

Когда Борис подъехал к месту своего традиционного отдыха на этом маршруте, к площадке с круглосуточным кафе, девчушка уже спала, свернувшись калачиком на зашторенном спальном месте, за сиденьями, крепким сном эмоционально изможденного человека, периодически вздрагивая. Борис пристально рассматривал ее, пытаясь представить, как она все-таки могла оказаться на шоссе. Выведя машину на обочину, он задержался в этом злополучном месте, несмотря на то, что времени было в обрез и поджимал график доставки груза. Вначале пытался добиться внятного ответа от девчушки, спрашивая ее о маме, потом бегло обшарил ближайший участок леса. Но если этой ночью и произошла какая-то трагедия, то явно не вблизи того места, где ребенок бросился ему под колеса. Не доверяя своей памяти, Борис не поленился, взглянул на карту этого района и лишь убедился, что здесь действительно нет никаких озер или прочих достопримечательностей, способных привлечь туристов. И никаких деревень в шаговой доступности тоже нет. Могло быть разве что частное домовладение, не нанесенное на карту по причине своей незначительности или прихоти хозяина. Выходит, испуганный ребенок мог и не потеряться, а от кого-то сбежать? Это соображение удержало Бориса от попытки громко позвать того, кто сейчас мог быть в лесу: что, если откликнется враг, а не друг? И сколько их может быть? Удастся ли снова отстоять ребенка, которому один раз посчастливилось убежать?