Игра на выживание - стр. 14

«Если мы не будем бдительны, – говорит мама, – весь мир достанется жукам».

Я наблюдаю за тем, как мальчик изучает свой крошечный мир. Он сидит неподвижно, а потом выбрасывает вперед руку. Я думаю, что он решил поймать жучка, а потом понимаю, что его внимание привлекло что-то другое. Это гриб на тонкой ножке, с желто-серой шляпкой. Мальчик вырывает гриб из земли вместе с травинками и тут же отправляет его в рот. Он вовсе не играл в другие миры. Он искал еду.

– Ты что, корова? – возмущенно кричу я.

В последний раз я видела корову, когда нас остановили солдаты на краю пустыни. Она лежала на обочине дороги. От нее остался только череп и высохшая кожа. Я села рядом с этим каркасом и сосала жесткую кожу. Сосала, потому что она была такой твердой, что нельзя было ни оторвать кусочек, ни жевать. Еще через триста километров пути на север я ела траву. Но я ее хотя бы варила. В вареной траве пустыни нет ничего питательного, и от нее чешется горло. Но грибы. Грибы! Даже папа не всегда мог распознать, какие из них ядовитые.

– Выплюни! – ору я и вытаскиваю у мальчика изо рта травинки.

Гриб уже исчез – он его проглотил.

Мальчик смотрит на меня, но не улыбается.

– Собрался умереть, – говорю я, – не делай это как дурак. Тебя что, папа совсем ничему не учил? – Я протягиваю ему флягу. – Прополощи рот.

Мальчик набирает в рот воду, полощет и сплевывает. И все это время не сводит с меня глаз.

– И заруби на носу, – говорю я, – без еды ты можешь продержаться три недели, а вот без воды – нет.

После этого я закручиваю крышку на фляге и иду дальше.

Мальчик идет следом.

Спускаюсь с холма, иду быстро, хотя склон неровный. Здесь нет деревьев, но колючая трава и низкий чертополох цепляются за ноги.

Я слышу, как за спиной идет мальчик. Он не хнычет и не ноет. Даже когда спотыкается и падает, только коротко вскрикивает и сразу встает. Естественно, ему за мной не угнаться – у него ноги короче.

Я не жду его и не оглядываюсь.

Иду вперед и смотрю на горизонт.

За домом бабушки на Арране – холм. Он не где-то вдалеке, а начинается сразу за садом. В детстве я каждое лето забиралась на этот холм. Проходила мимо лодки на трейлере, выходила за ворота, пересекала болотистую лужайку и шла дальше вверх по тропинке. Потом – поросшие мхом валуны, а за ними – лес. Там низвергалась каскадами Лучрэм-Бёрн. Со временем я научилась через нее переправляться. Переходила вброд там, где река была шире и мельче, и шла вверх к «лошадке». Так я называла ствол дерева, он и правда был похож на лошадку, которая выпрыгивает из воды. Я часто садилась на него верхом, чтобы передохнуть, потому что знала, что до вершины холма еще далеко. Обманчивые горизонты. Я поднималась по склону и всегда верила, что доберусь до вершины. Но все не получалось. Каждый горизонт оборачивался ступенькой к новому.

Мама сказала:

«Мари, в нашей семье не принято пасовать перед трудностями. Мы – не слабаки. Если перед нами цель и мы в нее верим, мы к ней идем. И мы не сдаемся, каким бы тяжелым ни был путь».

Поэтому я иду.

Когда я впервые добралась до вершины того холма, мне было семь. Лес вдруг расступился, и я увидела небо. На западе я увидела зубчатую вершину Готфелл, а на востоке – сверкающую поверхность моря. А еще я видела – до сих пор вижу – трубу дома моей бабушки. Я знала, где я.