Игра на выбывание - стр. 7
Мама выставляет перед собой ладонь, не давая закончить:
– Учитывая твой вчерашний вид, не удивлена. И я бы настаивала на извинениях, но некоторое время его на даче не будет. Игорь оплатил углубленный курс делового английского, и чтобы не таскаться в область по пробкам, Максим поживет в городской квартире. Так что вернемся к этому разговору позже.
Отличная новость. Терпеть сводного братца не придется. Интересно, как долго? Может повезет, и он вообще не появится до начала учебы в школе?
Первые дни спускаюсь в гостиную с опаской, но страх ненароком столкнуться вскоре отступает. Мой обидчик даже на выходные не приезжает. С чего бы мажору рваться на дачу, под надзор отца, если получен карт-бланш на тусовки в центре? В том, что он не занимается, а под прикрытием курсов английского прожигает жизнь, не сомневаюсь. Наверняка кучу шлюх вокруг себя собрал и пьет, не просыхая. И хорошо, если только пьет.
Оксанке не удается выбраться ко мне в гости, и почти три недели я наслаждаюсь одиночеством в раю социопата. Мама не вылезает со спа-процедур в ближайшем салоне, соседи не заходят, прислуга тактично держит дистанцию. В солнечные дни загораю у бассейна, в дождливые гуляю в оранжерее или читаю библиотеке. Последняя довольно быстро становится любимым местом в доме. Огромная, светлая, со шкафами до потолка и специальными передвижными лестницами, на которые нужно подняться, чтобы достать увесистые томики с верхних полок. Я разве что в фильмах видела такие. Теперь же эта книжная вселенная – моя, пусть и ненадолго. Что может быть лучше, чем забраться с ногами в уютное кресло и раскрыть томик одной из сестер Бронте? Или позднего Теккерея перечитать?
Увидев стопки книг, разложенные вокруг, отчим впервые хвалит меня. Привычно сдержанно, и все же скупой комплимент подкупает. Приятно, что он считает достоинством чтение, а не брендовый брючный костюм, хотя и на него смотрит с одобрением.
Я почти допускаю мысль, что не жалею о договоренности с мамой, когда в размеренный досуг вмешиваются досадные обстоятельства. Искупавшись после завтрака и наспех вытерев волосы, привычно захожу в библиотеку, и уже на пороге понимаю, что нахожусь в ней не одна. Кресло возле окна – любимое кресло! – занято. В нем вальяжно развалился тот, о ком я успела забыть. Самодовольный и расслабленный, полулежит, перекинув ногу через один из подлокотников, и с ленцой изучает оставленную мной «Джейн Эйр».
Читает? Или притворяется?
Не поворачиваясь на звук оборвавшихся шагов, он ослабляет ворот рубашки. Взъерошивает волосы на затылке свободной рукой и возвращает ее к странице. Над одним из абзацев губы изгибаются, ухмыляясь.
Кривись, кривись, задавака. Можешь строить из себя, кого угодно. Вот только в отличие от тебя герои этого романа действительно знают, что такое честь и достоинство.
Все еще не обращая на меня внимания, он дочитывает до конца страницы и, прежде чем перевернуть, подносит палец к губам. Ненавижу, когда слюнявят книги! Но примитивный жест, с которым кончик языка касается подушечки, почему-то вызывает внутри волну странного тепла. Не хочу представлять, что еще может лизнуть этот извращенец, но вижу в красках – ясно и четко, словно это происходит самом деле – как он проводит языком по моей шее.
Какого черта? Что за нелепые фантазии?