Игорь Святославич - стр. 13

Три года минуло с той поры, как благодаря измене епископа Антония была вынуждена покинуть Чернигов гордая Манефа. Не простила Манефа Антонию подлого его поступка и поклялась в душе отомстить ему. Кабы ведал Антоний, как далеко может пойти в своей мести к нему вдова Святослава Ольговича, то не поехал бы в Новгород-Северский и по приказу самого митрополита. Но не дано человеку заглянуть в умы себе подобных, как не дано предугадать свой смертный час.

Совершив службу в новой церкви, епископ Антоний не вернулся сразу же в Чернигов, но почтил князя Олега своим присутствием на роскошном пиру, данном в честь Светлого Христова Воскресения. Надо признать, до изысканных разносолов грек Антоний был дюже охоч.

Средь шумного застолья никто не обратил внимания на ключницу Пелагею, которая наравне со служанками княгини прислуживала гостям. Особенно старательно румяная Пелагея обхаживала самого епископа. С улыбкой подливала ему хмельного мёда, подносила икру, сало, печёную буженину, благо Великий пост закончился и можно было разговляться, чем душа пожелает.

Весело справляли Пасху в ту весну в Новгороде-Северском.

По окончании праздника произошли события странные и непонятные.

Вернувшийся в Чернигов епископ Антоний вдруг расхворался и умер. Ещё не отпели Черниговского архипастыря, как в Новгород-Северский примчался гонец от Святослава Всеволодовича с повелением Манефе не мешкая прибыть в Чернигов.

– Не могу я в такую распутицу ехать, – ответила Манефа гонцу. – Так и передай своему князю.

– Дело у него к тебе важное, княгиня, – молвил гонец.

– А коль так, пусть сам ко мне приедет, – отрезала Манефа. – Ясли за конём не ходят!

Присутствовавший при этом Игорь с невольным восхищением глядел на мать. Как смело она держится, как горделиво отвечает!

После такого ответа Святослав Всеволодович не заставил себя ждать. Прибыл в Новгород-Северский усталый и злой. С Олегом разговаривать не стал, сразу потребовал:

– К матушке своей веди. С ней мне надо переведаться!

Манефа встретила Святослава Всеволодовича, сидя в кресле с подлокотниками.

На ней было длинное до пят платье из фиолетовой камки[21], расшитое узорами на плечах и рукавах. Голову покрывала белая накидка, скреплённая на лбу серебряным обручем. Для своих тридцати пяти лет княгиня выглядела очень молодо.

Черниговский князь, вступив в светлицу, чуть поклонился и произнёс:

– Желаю здравствовать тебе, Манефа Изяславна!

– И тебе доброго здоровья, Святослав Всеволодович, – промолвила Манефа. – С чем приехал?

Святослав прошёлся по светлице, оглядев быстрым взором развешанное по стенам оружие. Долго он княжил здесь, и всё ему в этом тереме было знакомо, но при нём на женской половине мечи, топоры и щиты на стенах не висели. Супруга его ковры на стены вешала. Недаром говорят про Манефу, что у неё под женским обличьем мужская суть.

– В прошлую субботу помер епископ Антоний, – мрачно промолвил Святослав Всеволодович и взглянул на Манефу из-под нахмуренных бровей.

– Надо же, несчастье какое, – вздохнула княгиня, осенив себя крестным знамением. – Упокой, Господи, душу раба Твоего!

– Тебе не кажется странным, княгиня, что Антоний, ещё не старый человек и никогда не хворавший, вдруг взял да и помер? – спросил Святослав Всеволодович, не сводя с Манефы подозрительного взгляда. – И помер-то Антоний сразу по возвращении из Новгорода-Северского. С чего бы это?