Идущие. Книга I - стр. 33

Ян осторожно подбирал слова.

– Полагаете общество незрелым… неумным… Не хотите, чтобы наше тихое зрительство… потребление, как вы говорите, хотя это очень обидное слово… становилось общечеловечески-громким – чтобы они, кому покажем, не разорили то, что увидят. В конце концов, жалко так просто делиться тем, что было выстрадано трудной работой. Профессор?

– Близко, – кивал тот. – Хотя я предпочитаю объяснять тем же словом «черти».

– А?

– Я не доверяю тем, кому надо всё подносить на блюдечке. Потому что черти накидываются на поднесённое блюдце и то, что там находится, сжирают в один миг. Это даже не потребление, это истребление, потому что не имеющие должных способностей не имеют и понятий о границах, которые сдерживают нас, проросли в нас, стали нашей частью, да что там – мы с ними появились на свет. Ходить, смотреть, руками не трогать. Могут ли те, кто не представляет последствий?

– А мы – можем?

– Я надеюсь, – серьёзно отвечал собеседник. – Но это время покажет, а не добрые предположения.

Смотреть тоже надо уметь, объяснял потом он – смотреть, не касаясь, и не пытаться влезть в действие, потому что в обратном случае получается достаточно неумелое культивирование того самого заморского плода, выращенного самого по себе в идеальных для него условиях. Кто знает, как оно отнеслось бы к неизвестным удобрениям.

– Беда в том, что человек жаден. Ему всегда мало того, что есть. А возможно ли изменить? Доработать? Усовершенствовать? Сделать вкуснее? Или мы просто всё загубим, неумехи этакие…

– Так что – лучше и не пробовать? – спрашивал Ян.

– А тебе хочется?

Профессор строго смотрел на него из-под поседелых бровей. Ян ёжился – в такие моменты он чувствовал, что для профессора вполне мог быть тем, кто «тоже заслуживает самого пристального наблюдения».

– Это страшно, на самом деле. Я не знаю, – он старался отвечать честно.

Профессор вдруг благостно кивал.

– Страшно, потому что в тебе – границы.

Они не позволяют нам вообразить себя творцами, объяснял он. Богами. А вот наблюдателями – да. Которые рассматривают и фиксируют, разрешая себе лишь одно сверх того – считаться ещё и учёными… Ян, говорил профессор, как ты полагаешь, мы учёные?

– Да, – твёрдо отвечал ему Ян.

Тогда профессор тоже разрешал себе кое-что сверх своего обыкновения – он кратко, в кулак, улыбался.

А однажды Ян подумал, что так вот, безлико и почти безымянно – Организация, они прозываются для того, чтобы кто-то их не нашёл, не понял. Что это всё – прятки, а не скромность или равнодушие. Но о том, от кого в теории скрываются те, кто умеет делать двери, Ян спросить уже не успел. Да и, скорее всего, помимо улыбки он только бы вызвал у профессора смех.

Но Организация была не просто человеческой общностью, а миром, действующим и живым, и это было уже не научно – волшебно, потому что центр всех Идущих, средоточие их сил и знаний, их университет и дом рос, цвёл, имел свой характер, капризничал и помогал. Когда-то профессор и его подручные смогли сплавить в одном месте множество дверей – предполагая его поначалу как некий полигон, лабораторию для исследований, и получив в итоге обитаемый перекресток десятков и сотен задверий. Спустя много лет Ян стал его директором. Но и сегодня он не знал всех его тайн, потому что двери тоже были тем, что не создано человеком, а лишь найдено им и рассмотрено. Двери можно было обнаружить, распахнуть, закрепить за определённым порогом, но полностью подчинить себе их глубинный механизм возникновения – нет. Двери…